Что мешало ему самому отыскать дочь за эти девятнадцать лет? А если она ему не нужна, зачем навязываться?
С точки зрения Рэдж, все обстояло несколько иначе. Светлый образ Батрака был скитальцем, чуть ли не святым. Девятнадцать лет назад с ним случилось нечто настолько ужасное, что он просто не мог вернуться к любимой дочурке. Никак – ни ползком, ни крабиком. Поэтому сейчас он боится подойти к ней и попросить прощения, так что она должна сама найти его и объяснить, что она не держит зла.
– Тебя не смущает, что рожа у него откормленная и одет он, прямо скажем, не в обноски? – бушевал тогда я.
– Это все поверхностное, оно никак не отражает, что у него на душе! – парировала Рэдж.
Я не мог остановить ее, не запирать же ее в кладовке, в самом деле! Но свой протест я выразил тем, что отказался ее сопровождать. Прямо так я об этом не заявил, сослался на тренировки, которые действительно были. Однако мы оба знали, что я отменил бы тренировки, если бы хотел уехать с ней.
Я был уверен, что все закончится очень быстро. Она найдет Батрака, если это действительно он, получит свой ушат презрения и вернется с долгожданной мыслью о том, что он просто старый мудак. Сама Рэдж видела ситуацию скорее в розовых оттенках, но тоже не собиралась задерживаться надолго. По ее плану они с Батраком должны были встретиться в каком-нибудь уютном кафе (думаю, на этом моменте она воображала ветер в волосах и лепестки сакуры в воздухе), порыдать друг у друга на плече и разойтись с обещанием звонить и писать. Ни она, ни я и мысли не допускали, что не будем вместе на ее день рождения.
А потом был внезапно отключенный телефон.
И труп старухи на железном столе.
Теперь мне предстояло вернуться к моменту ее отъезда и пройти самостоятельно тот путь, который я мог бы пройти с ней. Что еще мне оставалось? Я уже попробовал жить без нее, и жизнь эта стала лишь угасающей пародией. А если так, нужно пробовать нечто иное.
Нельзя сказать, что расследование смерти Рэдж было завершено. Куда там! Ее смерть и все, что стало с ее телом, спровоцировали слишком большую шумиху. Думаю, там всякие эксперты будут не один год совещаться и переливать из пустого в порожнее. Но меня это не касалось. Я рассказал все, что знал, и это вряд ли могло по-настоящему помочь им. Да и они бы мне не помогли – я чувствовал, что они далеки от верного пути и ни хрена они не поймут.
Я, возможно, тоже ни хрена не пойму, время покажет, так хоть попытаюсь! Какого-то конкретного плана у меня не было, я никогда не увлекался детективами. Я решил просто проходить этот путь по одному шагу – не заглядывая слишком далеко. Для начала я взял отпуск на неопределенное время. Мне не стали отказывать, все равно из меня работник в таком состоянии не ахти. Спросили только:
– Когда вернешься, Ник?
А я знаю? Я ж не уверен даже, что вернусь. Но об этом трепаться пока рано… Я не терял надежды, что все каким-то образом наладится само собой. Смогло же оно само собой рассыпаться!
У меня не было контактов того