силой, чем прописи, к примеру, протестантской этики. Она требует сразу всего человека, и это устраивает русского субъекта, именно в этом он внезапно открывает смысл не только своего отдельного существования, но и всех своих соплеменников, которых он воспринимает как членов одной большой семьи. При этом, как ни парадоксально, данный аспект и объясняет ту ожесточенность, с какой он начинает бороться с «отступниками», если русский человек убедится {поверит), что они выламываются из правил общей жизни, нарушают некую правду существования, какую, скорее всего, никто, кроме батюшек с амвона, никогда внятно объяснить и не сможет.
Великий путаник этот русский человек, во многом он любит, когда его ведут в светлое будущее (любого «розлива»), и поэтому он так легко, жертвуя значительной частью своего народного целого, бежит вслед за предлагаемыми проекциями будущего существования, полагая, что Господь не допустит гибели России и «кривая вывезет». То же самое произошло и с предложенным людям вариантом новой жизни на рубеже 80-х и 90-х годов прошлого века, какой теперь обозначен в нашей истории, как прыжок государства и всего народа в капитализм в виде, якобы, свободного рынка, изобилия товаров и благополучного и с ы т о г о существования (а последнее для всякого русского очень важно).
Если бы не эта родовая черта русских (в широком смысле – российских людей, так как многие этносы России пропитаны этим духом известного мистицизма и покорности судьбе), если бы пробудилась в самосознании народа хоть какая-то толика здравого смысла, то Горбачев с командой всякого рода экспериментаторов на теле России, были бы сметены в мгновение ока, и свой суд вершила не трусливая горстка «гэкэчипистов», а беспощадная рука народных мстителей в лице новоявленных Митек Коршуновых (Шолохов все же гениально воссоздал эту темную силу народного разгула в условиях гражданского слома и противостояния), которые никуда не делись из русской истории и для которых чужая жизнь даже не «полушка», а совсем незначительная ценность.
Русская история 90-х годов XX века, произошедшая реальная революция во всех областях и сферах существования огромного народа, сломавшая великое русское государство в его советско-имперском варианте, стала катастрофой куда более страшной, чем события того же XX века – 1917 и последующих годов. Эти годы стали – и по счастью не до конца удавшейся – попыткой переформатирования самой сути русского начала во всех его проявлениях – от веры до способов устроения общего существования, несмотря на противоречия этого общего с зверским индивидуализмом нового общества. Культура, отдельные социальные аспекты бытия, психология частного человека, система образования, взаимоотношения индивида и государства (ведь, как ни странно, императорская Россия и Советский Союз были похожи друг на друга тем, что они патерналистски относились ко всем своим гражданам и к отдельному человеческому существу) – всё оказалось разрушенным и растоптанным с каким-то остервенением, безо