в том, что, в отличие от батюшки, попал я сюда в ноябре и был по-зимнему экипирован. Теперь вот своим пуховиком укрываюсь, как одеялом. Набив капюшон полипропиленом, сделал из него подушку. Опять же, термобельишко на мне из шерсти мериноса – кальсоны и футболка. Без них бы уже загнулся – у меня сосуды слабые.
– Дааа, свезло, так свезло, – задумчиво произнес Лялин. – Лучше б ты у вокзальной торговки кулек вареной кукурузы купил.
– Каб чалавек ведав, дзе спатыкнецца[12]. А Ксендзевич… тот, конечно, в розыск не подал.
Ему известно мое пристрастие к зеленому змию. Решил, видно, что я «запил и забил».
– Ладно, мужики, давайте уже спать ложиться.
Поняв, что «тюремное радио» вещание прекратило, Паштет спрыгнул с нар и с ковриком подмышкой потрусил в душевую. Кожа зудела нестерпимо. Мелкая красная сыпь покрыла уже все тело. Как избавиться от этой пытки, он не знал. Случись эта беда три дня назад, он поднял бы на ноги всех «шкуроведов» столицы. Те бы поставили капельницу, выписали нужные таблетки, помазали кожу правильной мазью, а тут…
Тетух долго стоял под струей горячей воды, направляя ее на самые болезненные участки, но облегчение наступало лишь на несколько секунд. Вытереться было нечем. Для этой цели пришлось использовать сохнущий на горячей трубе рогожный мешок с технической ватой. Одно радовало мужчину: под его босыми ногами была не холодная кафельная плитка, а удобный, массирующий подошвы коврик. Завтра его увидят все остальные и поймут, какой он, Пашка, полезный член коллектива.
Когда он пришлепал обратно, Бурак, Лялин и Владик уже лежали на нарах. И только Русич, стоя на коленях перед своим «иконостасом», сосредоточенно шевелил бескровными губами: «Господи, помоги не судить других, а отдаться воле Твоей! Дай, Господи святый, выдержать все, что ты попустишь…».
«Надо б ему молитвенный коврик сварганить, – подумал Павел. – А то, не ровен час, расквасит о бетонный пол cвой храповик».
Глава 6
Злыдень
Для Паштета эта ночь оказалась ничем не лучше предыдущей. Зарывшись с головой в спальник, отец Георгий громогласно «сражался» со своими ночными бесами. Иван насиловал слух сожителей противным лающим кашлем. Владик храпел, как рота пьяных стройбатовцев. Лялин все время ворочался, то и дело сдавливая свои пластиковые бутылки. Последние издавали щелчки, похожие на выстрелы. А еще Павлу в ухо гудела проходящая рядом труба.
«Зачем я только выбрал эти верхние нары? – подумал он с раздражением. – Все остальные спят внизу, один я, как горный орел, «высоко сижу – далеко гляжу». Завтра же оборудую спальное место где-нибудь подальше от бабахалок и тарахтелок, да хоть между цистерн с технической и питьевой водой».
Головная боль становилась невыносимой. Настолько, что мужчина на время забыл о страшном кожном зуде. Какая-то злая сила проламывала черепную коробку, взрывала мозг, заливая все внутренности горячей жижей. Сон никак не шел.