Поэтому, когда ему сказали, что он влез в чужой дом и не смог его обокрасть лишь из-за того, что в процессе кражи банально напился и заснул, он не стал возражать. И когда его предупредили, что будут проверять на причастность к другим кражам, не возражал тоже.
Даже если бы ему сказали, что он совершил убийство, Николай не стал бы спорить – ему было слишком плохо. Он согласился бы на что угодно, лишь бы его оставили в покое. Кольшу мучила жажда, но, выпив глоток воды, он пьянел опять и ту же норовил заснуть.
По сути, он пришел в себя лишь в камере следственного изолятора. В смысле – почти пришел. Кольша ощущал, что уже способен мыслить ясно, в остальном же его состояние было крайне плохим. Все тело ныло, страшно тошнило. Принесенную еду Николай есть не смог, только воду пил, и то маленькими, скупыми глотками. Разговоры товарищей по камере – а их было семь человек – страшно раздражали. Словно пилой по мозгам, честное слово! Хорошо было бы провалиться в сон. Но заснуть он не мог.
Странности начались ночью, когда он лежал без сна и пялился в темный потолок. Просто заиграла музыка, незамысловатая такая – унц-унц, унц-унц-унц, и снова по кругу, по кругу, по кругу, но довольно громко, с хорошими басами. Сначала Николай даже значения этому не придал, решив, что где-то невдалеке припаркована машина и в ней кто-то музон включил на полную, а колонки у него фирменные, мощные. В малосемейке тоже так иногда бывало – напьется кто-то и включит музыку. А что, люди ведь в малосемейке разные живут, есть и такие, что не всё подчистую пропивают, у таких на «культурный досуг» средства остаются. В общем, кто-то врубит любимые мелодии (у кого-то это «Раммштайн», у кого-то – «Фристайл», а у кого-то и Миша Круг10), и грохочут они до четырех утра. Причем никто не спешит мешать любителю громкой музыки наслаждаться ею. Опасно! Мало ли кто в малосемейке гуляет? Можно и ножом под ребро схлопотать, тут это проще простого… Лучше уж потерпеть – целее будешь.
Прошло полчаса, и Николай вдруг понял – а мелодия-то не меняется! Встал со своих нар, побрел к единственному окну в камере. Ему захотелось посмотреть на машину идиота, который полчаса может слушать одно и то же, даже трек не переключая. Небольшое окошко находилось довольно высоко от пола, но Николай и сам был не низким, а потому смог посмотреть в него, поднявшись на цыпочки. Перед его глазами был участок просторного двора следственного изолятора, высоченный забор с колючей проволокой, но за этим забором все же было прекрасно видно дорогу: камера-то, в которую поместили Кольшу, располагалась на пятом этаже, а при такой высоте ни один забор обзору не помеха! В общем, дорогу-то Николай обозревал совсем неплохо, но на этой дороге не было ни одной машины – ни стоящей, ни едущей! И это неудивительно – глубокая ночь ведь, спят люди, откуда машина рядом с тюрьмой возьмется?
А музыка не прекращалась. Все та же – унц-унц, унц-унц-унц, и опять… Откуда же она идет? Там, за дорогой, дома, конечно, но что ж это должны быть за колонки, чтобы с такого расстояния музыка слышалась так, словно в метре от тебя играет?! Может, источник этого странного трека