как мы пришли к понятию, что оно означает – чего ему не хватает. Если математик строит свои понятия с помощью линий, цифр, букв и других знаков, хотя он знает, что не может сделать математическую точку, провести математическую линию и что ряд других знаков принимается им совершенно произвольно, то как же судья разума может не замечать путей, с помощью которых разум точно выводит, закрепляет, завершает свою работу? Поэтому большая часть недоразумений, противоречий и несоответствий, которые приписываются разуму, вероятно, вызваны не им, а дефектными или плохо используемыми инструментами языка, о чем говорит само слово «противоречие».
Не думайте, что высокая критика чистого разума будет этим унижена и что самая изящная спекуляция превратится в грамматику. Было бы хорошо, если бы она могла стать таковой во всех отношениях: именно к этому стремился Лейбниц со своей квалификацией. Для великого лингвиста, исследователя языка, сопоставителя языков, как показывают сотни его трудов, обозначение наших терминов в их производных и составных частях было последней и высшей философией. Даже мудрый Локк, (как с честью называет его нация), не был равнодушен к органону нашего разума – языку. Не только в третьей книге своего скромно названного эксперимента о человеческом разуме он рассматривает природу, употребление и значение слов, но и сам признает недостаток своего эксперимента, потому что слишком поздно вспомнил об этом незаменимом средстве человеческого познания.
«Когда я начал это рассуждение о человеческом разуме, и в течение долгого времени после этого, мне не приходило в голову ни малейшей мысли о том, что каким-либо образом необходимо принимать во внимание слова; но как только я изучил простые и составные идеи нашего разума, и начал исследовать степень, а также уверенность нашего знания, я обнаружил такую тесную связь между знанием и словами, что если предварительно не обратить внимание на силу и значение слов, то очень мало можно ясно и правильно сказать о человеческом знании. Правда, это относится к вещам; но по большей части это происходит в такой степени через слова, что слова кажутся едва ли отделимыми от наших общих понятий».
Так, Локк, а также один из самых известных лингвистов его страны даже высказали мысль о том, что философ скорее мог бы назвать свою попытку изучения человеческого разума грамматической попыткой, трактатом о словах. «По мнению Аристотеля, говорит Скалигер, грамматика была не только, что не станет отрицать ни один здравомыслящий человек, частью философии, но и сам он считал ее неотделимой от грамматики. Он, Аристотель, часто улучшает, часто исследует и объясняет выражения, часто создает их. В постоянных комментариях он стремился донести до нас различные способы значения слов…". – Из Платона известно, какое большое значение он придавал языку, поэтому, чтобы исследовать термины, он несколько раз этимологизировал, хотя и неудачно. Так же поступали и стоики. В целом,