кому достанутся привилегированные места на полу, где можно лечь во весь рост и, следовательно, чувствовать себя гораздо комфортнее, чем свернувшись калачиком в неестественной позе на одном из сидений. Я счастлива, что монетка предоставила-таки мне эту возможность. Справа от меня мирно спит военврач, слева – беспокойный лётчик, и, вертясь с боку на бок, мы постоянно с ним сталкиваемся, чтобы, очнувшись на миг, уставиться друг на друга ошеломлённым взглядом из разряда: "Кто ты, чёрт возьми, и как вообще оказался в моей постели?" Затем вспоминаем, где мы, и, вежливо извинившись, вновь засыпаем.
7 августа
Незадолго до рассвета мы прибываем в Белен. Увы, я проспала пересечение экватора, но, тем не менее, автоматически "стала подданной небесных владений царя Юпитера и отныне и во веки веков нарекаюсь Кондором Ириной Скарятиной". Всех нас, полусонных кондоров, загоняют на катер, тянущий наш Клипер по реке Парар, являющейся частью дельты Амазонки. Пока буксир, пыхтя, продвигается вперёд, мы впервые обнаруживаем, что все вокруг говорят по-португальски. Бразильские таможенники приветствуют новую стаю кондоров, и прямо на плаву подают ей обильный завтрак с яйцами, беконом, тостами и кофе. Но у еды странный, непривычный вкус, который с тех пор преследует нас в различных вариациях по всей Южной Америке, Африке и Азии. Где-то тому виной козье молоко, где-то – бараний жир и прочее подобное. Кроме того, я вообще не способна есть в такую несусветную рань, а потому довольствуюсь лишь ломтиком ананаса, который тут же тает во рту, словно сахар. Он просто восхитителен, и ни один ананас, который я когда-либо ела, не смог бы с ним тягаться.
Между тем наши паспорта тщательно изучаются бразильцами, смотрящими на меня если не с подозрением, то уж точно с любопытством, словно вопрошая: "Что здесь делает эта женщина в военной форме?" Я пытаюсь улыбаться им, но обнаруживаю, что это ошибка. Улыбка, очевидно, ассоциируется у них с сомнительными, заискивающими персонажами, и в ответ я получаю множество хмурых, неодобрительных взглядов.
Когда все формальности улажены и завтрак унесён, так что на столе не остаётся ни крошки, нас на том же катере отвозят обратно на Клипер. Шпили Белена лишь начинают проступать в свете встающего солнца.
Наш стюард, приятный, весёлый и добродушный малый, кажется, особенно доволен прекрасным завтраком, который был всеми поглощён только что, – вероятно, потому, что ему не придётся готовить для нас что-то ещё вплоть до самого обеда. По этой же причине он, слегка беспокоясь за меня, с тревогой интересуется, не проголодаюсь ли я в скором времени.
"Не мог и представить, что кто-то способен отказаться от такого завтрака", – укоризненно говорит он и успокаивается лишь тогда, когда я уверяю его, что мне нравится еда, которую он готовит, намного, намного больше. Памятуя об этом комплименте, в десять утра добрая душа будит меня (я снова сплю, как опоссум, – этот полёт определённо вызывает у меня сонливость сильнее, чем любой другой способ передвижения) и вручает поднос.
Один из моих попутчиков, капитан (ныне майор) Джерри Маллиган,