того, чтобы тратить деньги и вести себя по-ребячьи. Волкову захотелось поговорить с ними и хоть ненадолго приобщиться к их радости, к чувству, которое он когда-то испытал сам. Сколько же с тех пор прошло?
Ровно шестнадцать лет, он один прожил почти столько же, сколько они вдвоем, но они считают себя совсем взрослыми, а он, наоборот, думает о своей взрослости как о будущем, хотя ему за тридцать. И попробуй тут разберись, кто прав, а кто нет.
Думая об этом, он спросил совсем другое.
– А Комарове далеко от станции, девушки?
Они повернулись к нему разом.
– Нет, два километра, – сказала одна.
– Там автобус ходит, – подсказала другая.
– Это хорошо, что автобус, – он улыбнулся им.
– А вы, правда, в первый раз к нам?
– Правда.
– А что вы слышали о нашем городе?
– Кажется, ничего, – сказал он, подумав. – Кроме того, что есть такой. Но, если вы хотите, я могу рассказать вам о нем.
– Это как? – спросила та, которая сидела рядом с Волковым, недоуменно подняв на него свои громадные, какого-то весеннего цвета глаза, в которых было и голубое, и синее, и зеленое – все сразу.
– А вот так.
Волков был рад, что затеял этот разговор – скорее время пройдет, но главное было не в этом, главное заключалось в том, что он будет меньше завидовать их молодости, непосредственности, наивности, тому внутреннему человеческому пространству, которое не заполнено еще в них ни большими ошибками, ни большими заботами.
Рассказать о городе, в котором они жили, Волкову ничего не стоило: он много ездил и знал, что районные городишки мало чем отличаются друг от друга.
– У вас там деревянные тротуары, – начал он, – да и то они в порядке только на главной улице. Эта улица длинная-длинная и по ней от начала и до конца – это значит от вокзала и до какого-нибудь маслозавода – ходят маленькие автобусы, с одной, с передней дверцей.
– Но у нас есть и большие, – поправила его та, которая сидела в углу. – И ходят они не до маслозавода, а до РТС.
– До РТС, – он сразу согласился. – Они проходят мост через Комаровку – так называется ваша речка?
– Та-ак.
– Она неширокая, спокойная, и зимой по ней возят сено. На лошадях. Теперь дальше. Город ваш почти весь деревянный, двухэтажных каменных зданий только пять или шесть – это райком, две школы, комбинат бытового обслуживания, клуб и контора РТС. Гостиница деревянная, и вход в нее почему-то со двора.
– Вы, правда, у нас не были? – удивленно спросила его девушка с весенними глазами.
– Правда.
Пришел мужик, шумно сел на свое место и, прислушиваясь, настороженно молчал.
– А вы не смеялись над нашим городом? – снова спросила девушка.
– Нет, зачем же?
– Он у нас старый, добрый и никому зла не делает. Мы его любим.
Волков улыбнулся.
– Честное комсомольское!
– И все-таки вы уезжаете из него в большой город, – сказал Волков.
– Во-во, –