входя в паб «Герб каменщика» на Сеттл-стрит, видели ее снаружи в обществе некоего мужчины. Их поразило, что пара обнимается и целуется в открытую. Мужчина был слишком благородного вида, чтобы позволить себе такое поведение: опрятная черная визитка и пальто, котелок, черные усы, ростом около пяти с половиной футов[20].
Я кивнул: картина вырисовывалась ясная, как если бы я смотрел пьесу.
– Рабочие не удержались, чтобы не поддразнить женщину. Они объявили, что ее спутник якобы вылитый Кожаный Фартук.
– Кожаный Фартук! Боже милостивый, Холмс, это достаточно жуткая персона! Он был одним из первых подозреваемых в преступлениях Потрошителя.
– Одним из первых и самых маловероятных, однако прессе хватило глупости обличить его как убийцу – в умении упускать истинных виновников журналисты даже инспекторам полиции фору дадут. Хотя в тот раз я и сам отличился в духе лучших умов Скотленд-Ярда, – заключил он с горечью.
Великий сыщик и впрямь не мог простить себе досадный промах, в каких он столь часто упрекал официальных стражей порядка.
– Тот человек действительно носил кожаный фартук, а когда его арестовали, обнаружилось, что он хранит дома несколько подозрительных ножей, не так ли? – уточнил я.
– Вы правы, мой дорогой друг. Он работал сапожником – отсюда и фартук, и, вероятно, длинные ножи. Он грубо обращался с жрицами любви, тут не поспоришь, и к тому же был евреем. Хуже всего – его звали Джек. Джек Пицер. Он считался местным жупелом – о таком подозреваемом полиция и пресса могли только мечтать: «сумасшедший еврей», которого можно представить народу и вышестоящим чинам как виновника и чьим именем впору запугивать детей в колыбелях, – закончил Холмс почти презрительно.
– Не буду отрицать, что я тоже ухватился бы за такое имя и использовал его в своей истории.
– В вашей истории или моей? – уточнил сыщик ехидно.
– Вашей… конечно. Все мои истории… ваши.
– Хм-м-м, это не так лестно, как вы полагаете, Уотсон. Я настоятельно запрещаю вам выдумывать какую-либо «историю» на основе этого дела. Слишком ужасно было бы навсегда окрасить свое имя такой кровавой славой. Как бы то ни было, на Кожаного Фартука и так было потрачено чересчур много времени. Но вернемся в двадцать девятое сентября восемьдесят восьмого года. Незадолго до полуночи Мэттью Пэкер в передней своей квартиры дома номер сорок четыре по Бернер-стрит продал фрукты мужчине и женщине.
– Это следующая дверь от места преступления, рядом с которым мы сейчас находимся!
– В самую точку, Уотсон. Никто не ориентируется в уличных адресах лучше доктора, который часто отправляется на вызов среди ночи. Тут я должен отметить ваше явное превосходство над заурядными обонятельными способностями пса Тоби.
Я знал, что если бы мне удалось разглядеть Холмса в свете керосиновой лампы, я увидел бы лукавые