темно.
– Я на ощупь.
Девушка подошла к Михелю поближе, он попытался встать, она вернула его на место. Нашла какой-то ящик, присела на него.
– Ты узнал меня?.. Я Михелина, Сонина дочка.
– Узнал, – прохрипел тот. – Зачем пришла?
– Соня велела. Беспокоится.
– Как она?
– В бараке. Даже на работу не вышла, – девушка тронула его за рукав, погладила. – А как ты?
– Плохо, – ответил Михель. – Болит все. Сильно били.
Она опять коснулась его руки.
– Их наказали, Михель. Овечкину дали пятьдесят плетей.
– Не надо было, – мотнул головой тот. – Разве он виноват? Все виноваты.
Михелина склонилась к сумасшедшему, прошептала:
– Михель… Я тебя не узнаю, Михель. Ты говоришь как нормальный. Не как сумасшедший. Как это?
– Спроси Соню, она все скажет.
– А мне объяснить не хочешь?
– Долго объяснять. Главное, чтоб ты никому об этом не говорила. Особенно остерегайся начальника. От него можно ждать любой пакости… Ты ведь у него вроде прислуги?
– Он велел сейчас зайти к нему.
– Он первый раз видел, как добивают человека?
– Наверно.
– Тогда определенно не ходи. Он сейчас не в себе. Ненормальный.
– Боишься за меня? – улыбнулась девушка.
– Боюсь. Ты ведь моя дочка.
– Знаю, – Михелина приобняла сумасшедшего. – Я еще приду к тебе, – стала осторожно пробираться к выходу. Остановилась, с прежней улыбкой произнесла: – Все будет хорошо. Я ведь чья дочка? Соньки и Михеля! – и закрыла за собой дверь.
Поручик был крепко пьян. Сидел на стуле посередине комнаты, смотрел на Михелину тяжело, угрюмо.
Девушка стояла напротив, молчала.
– А что мне остается, если вокруг скоты и нелюди?! – не выдержал поручик. – Смотреть, как они убивают и пожирают друг друга! Самому стать зверем и рвать на части виновных и невиновных, женщин и стариков?!. Да, здесь собраны отбросы общества. Нет, не отбросы, а испражнения! Зловонные, мерзкие, непотребные. Но ведь они тоже когда-то были людьми. Любили, жалели, страдали, умилялись, плакали! Рожали и любили своих детей. И кто виноват, что их судьбы повернулись таким образом? Господь Бог? Нет, мы виноваты! Люди моего круга! У нас было все, у них – ничего! Так я думал, направляясь сюда. Я направлялся на Сахалин нести миссию. Миссию добра, понимания, прощения! И вдруг здесь… оглянувшись и изумившись, я понял, что эти люди не заслуживают ни первого, ни второго, ни третьего! Они не люди! Они были зверьми и остались ими! Поэтому их следует бить, истязать, уничтожать!.. Моя прежняя философия, сударыня, потерпела полное фиаско. И что теперь мне делать? Пить каждый день, примерять петлю на шею или искать возможность бежать сломя голову отсюда?! Что мне делать, подскажите!
– Сейчас лечь спать, а утром все станет яснее, – тихо произнесла Михелина.
– Спать? – переспросил поручик. – Вы полагаете,