прошли и также спокойно гуляли по территории. Девушка быстро затерялась в лесу протекающих труб, подъедаемых ржавчиной конструкций и работающих машин. Тут и там им попадались рабочие, с некоторым Дин перебрасывался парой слов. Если гостья из монастыря и вызывала у кого-то любопытство, никто его особо не показывал – рабочий день был в разгаре, у всех были дела по важнее. По дороге обратно в док Дин спросил:
– Ну и как вам наш городок, сида?
– Выглядит устало.
– Да. И вы ещё не видели, сколько нашего труда уходит оплату “услуг” кучки бандитов, приставленных сюда корпорацией и сжигающих что-нибудь каждые полгода или около того. Без этого пункта длинном в списке забот, у нас были бы силы взбодриться.
Девушка ничего не сказала, только вопросительно подняла бровь.
– По вашему это не стоит вашего вмешательства, сида?
– Возможно. Но правила…
Дин чувствовал сомнение своей спутницы. А ещё он уже чувствовал укол совести за то, что собирался этим воспользоваться.
– Прошение должно исходить от народа или того, кто может говорить за него, верно? Я в таком случае, – Дин откашлялся, – как глава портовой службы, я уполномочен говорить от имени людей, трудящийся и живущих в наших доках.
Это не было ложью. Но право это он получил потому, что был сыном управляющего. А также прочие докеры видели это право в гробу.
– И от их имени, – продолжал механик, – я прошу вашей помощи. Разве не для этого созданы ордена? Помогать, направлять, рассеивать мглу неопределенности?
Девушка снова не ответила. Дин воспользовался этим, чтобы сказать последнее слово:
– Если вы правда хотите помочь, то разве не найдется способ соблюсти формальности?
Остаток пути они проделали в молчании. Когда они прибыли к докам, Дади спрыгнула и сразу отправился в здание, а Дин ещё немного повозился со швартовкой. На крыльце его уже поджидал монах. Его лицо расплылось в улыбке.
– Расслабься, парень, я судить не буду.
– Судить? – едва не взвизгнув спросил Дин, чувствуя ползущий по спине холодок, – за что?
– За попытку манипулировать моей подопечной, – с довольным видом ответил монах. – К счастью это, скажем так, укладывается в программу обучения, – монах не переставал ухмыляться, и это начинало выглядеть жутковато. – Ученик облекается властью, ставится в неудобное положение и принимает решения. Учитель помогает их воплощать, а потом тыкает носом в последствия. Такова суть паломничества. И твоя затея как нельзя кстати. Но, если тебе это выйдет боком, – монах затянулся дымом, и выдыхая договорил заметно опустившимся голосом, – пеняй на себя, парень.
*******
Предупреждение Анжда начало буром ввинчиваться в разум Дина. Поначалу он испугался, что взялся в нечто крайне опасное, и теперь не может повернуть назад. Но быстро пришел к выводу, что для него плохого исхода в этой ситуации просто нет – в худшем случаем все останется как есть.
Когда Дин наконец собрался спросить у монахини ответ, он обнаружил её на крыше, сидящей