с ряшками боксеров! Ведь у меня масса общественной работы – я член правлений Детского и Культурного фондов, член комитета защиты мира, член Художественного совета Центрального Дома моделей, член Комиссии Виктора Курлацкого и так далее… Вот… Ну и я сказала, что эта охрана меня компрометирует. Конечно, негласную слежку за мной они оставили. Но торчать на всех наших заседаниях они уже не могут, а дежурят снаружи, на улице. Поэтому уйти от них можно. В тот раз я отпустила своего водителя, сказала, что после заседания Комиссии поеду в машине Курлацкого на его день рождения. Ну и поздно вечером, во время застолья по случаю дня рождения Курлацкого, я взяла у его жены ключи от ее машины, надела ее пальто и шляпку и тихо сбежала, якобы просто покататься по ночной Москве. А мои стражи остались возле дома Курлацкого в своем так называемом ремонтном пикапе. Но я все равно час каталась по Москве, пока не убедилась, что за мной нет хвоста. А тогда уж дунула в Кунцево… Кстати, и к вам вырвалась с помощью такого же трюка…
ВОПРОС: И вы уверены, что никто не знал о вашем визите к этому еврейскому отказнику?
ГОРЯЧЕВА: Абсолютно! Я оставила машину в пяти кварталах от кочегарки Бутмана и все эти пять кварталов шла пешком – одна по ночному Кунцево! Вы представляете? Но зато я видела – за мной нет ни души…
ВОПРОС: Когда это было? Вы помните дату, время?
ГОРЯЧЕВА: Это было в ночь с 7 на 8 июля.
ВОПРОС: И вы застали этого Бутмана в кочегарке?
ГОРЯЧЕВА: Да, конечно.
ВОПРОС: Он был один?
ГОРЯЧЕВА: Да. Представьте себе, в три часа ночи, в кочегарке он зубрил японские глаголы!
ВОПРОС: Японские?! Зачем?
ГОРЯЧЕВА: Я тоже удивилась. Но оказалось, что английский и немецкий он выучил еще в школе, французский – в институте, итальянский – в аспирантуре, иврит – в отказе, а японский начал учить в Лефортовской тюрьме и – увлекся…
ВОПРОС: А он не удивился вашему визиту?
ГОРЯЧЕВА: Еще как удивился! У вас, когда я вошла, было, извините, лицо идиотки, а у него и вовсе – столбняк. Три часа ночи все-таки… Но он быстро взял себя в руки – что правда, то правда… И тут же вышел из кочегарки, весь квартал обошел – проверил, нет ли за мной хвоста. Но все было чисто, и мы с ним хорошо поговорили. Собственно, разговор был короткий: я показала ему эту газету, и он тут же все понял. «Вы меня отпустите на Запад, если я тайно свяжусь с этой гадалкой, верно?» – сказал он. И мы тут же обо всем договорились. И уже через неделю он выехал в Вену, а оттуда – в США…
ВОПРОС: Один или с семьей? Сколько ему лет?
ГОРЯЧЕВА: Ему сорок шесть лет, у него жена и трехлетняя дочка.
ВОПРОС: Как вы устроили ему разрешение на выезд?
ГОРЯЧЕВА: Вы, Анечка, молодец, ничего не пропускаете. Но и я тоже, наверное, могла бы быть следователем – я учла все, что вы имеете в виду. Конечно, если бы Михаил Сергеевич вдруг дал указание отпустить одного Бутмана, это могло бы насторожить КГБ. Поэтому мой муж просто передал Чебрикову весь список отказников, который накануне прислал ему канадский премьер, и сказал: «Выпустите