и все воспоминания. В следующем месяце персональный лохер предложил Кексу оформить гражданство ОГА. Заполняя тест на проживание, выживший Кондратий учел совет соседа Джо Шуа: в графе малефимале написал «мультигендер-традиционал», в графе национал – «пол овин-як», а в качестве идентификации назвался Конрадом Левелтрулем. Бабушка Кондратия носила эту благозвучную фамилию в поселке для отдыхающих от жизни у кровожадных узких комуняк, который носил сладкое название Бухенвальд. Конечно Бухенвальд – это не элитная клиника знаменитого аргентинского доктора Менгеле – Освенцим, но тоже весьма престижный факт для биографии молодого эмигранта из стран Эссеотсеров. После утверждения тестов на гражданство ОГА Кексу бесплатных медицинских обследований не предложили, но выдали новую медицинскую карточку страхования с нулевым балансом.
Но это все в прошлом, а сейчас Кекс спешил на работу. Достав из коробки двухколесное транспортное средство, он лихо вскрыл замки и громко хлопнул дверью. В результате этой простой операции все замки заняли нулевое положение и на ближайшие пять минут Кекс мог быть уверен в неприкосновенности своего жилища. Через пять минут он был уже на улице. Став на колеса, Кекс дал малый ход и начал стремительно разгоняться. На перекрестке ему пришлось притормозить – прямо на тротуаре лежал бледнолицый в матерчатой куртке. Как говорят в ОГА: «свободный человек может лежать свободно где угодно». Кекс спешился и присоединился к кучке людей, которая ленивым ручейком огибала лежащего человека. Никому не было дела до причин вольного падения тела. Выйдя из ручейка типичных граждан ОГА, Кекс чуть не опрокинул муху с бляхой. На него неудоменно взглянула черноволосая красавица в черной форме с пистолетом и дубинкой. На ее груди красовалась бляха НИПД с исправленным красной помадой номером на 666. Впрочем присмотревшись, Кекс уже без удивления обнаружил, что это не красавица, а гендерный красавец. Смутившись не понятно отчего, Кекс поспешил пересечь перекресток. А красавец, проводив его томным взглядом, продолжил неторопливый разговор с другим эклером – такой же черной мухой с бляхой, но уже вроде как негендерным уродом.
Путь к работе проще всего был через Манхеттен, но Кекса бросало в дрожь от традиционного антуража этого квартала. Через каждые 200 – 300 метров стояли, сидели и лежали старожилы-социальщики ОГА. За последние 200 лет картина изменилась незначительно – тертых людей с накидками и протянутыми шляпами почти повсеместно вытеснили люди с табличками и пластиковыми стаканчиками. Странно, но район по прежнему назывался люди со шляпами (Манхеттен), а не люди с табличками (Мантабле) или стаканчиками (Манглассе или Манпласт).
Возле гаража Кекса уже ждал хозяин небольшой торгово-транспортной компании – типичный служака ОГА со средним брюшком и масляными аниме-глазами. Звали его все Большое Ухо, хотя в глаза