Вишневецкого Лжедмитрий познакомился с сандомирским воеводой Юрием Мнишеком, который решил с помощью самозванца поправить свое финансовое положение. Воспользовавшись тем, что Лжедмитрий влюбился в его дочь Марину, Мнишек предложил ему заключить договор. В обмен на содействие в получении русского престола самозванец должен был жениться на Марине и дать ей в «приданое» Новгород и Псков.
Мнишек получал земли на Смоленщине и миллион золотых из московской казны на покрытие своих долгов и расходов на переезд Марины в Москву.
В. О. Ключевский о самозванце. В. О. Ключевский дал интересную оценку личности царя-самозванца и его правления, которая отлична от трактовки, выработанной еще в XVII в. в придворных кругах новой династии Романовых.
«На престоле московских государей он был небывалым явлением… богато одаренный, с бойким умом, легко разрешавший в Боярской думе самые трудные вопросы, с живым, даже пылким темпераментом, в опасные минуты доводившим его храбрость до удальства, податливый на увлечения, он был мастер говорить, обнаруживал и довольно разнообразные знания.
Он совершенно изменил чопорный порядок жизни старых московских государей и их тяжелое, угнетательное отношение к людям, нарушал заветные обычаи священной московской старины, не спал после обеда, не ходил в баню, со всеми обращался просто, обходительно, не по-царски…
Он тотчас показал себя деятельным управителем, чуждался жестокости, сам вникал во все, каждый день бывал в Боярской думе, сам обучал ратных людей. Своим образом действий он приобрел широкую и сильную привязанность в народе, хотя в Москве кое-кто подозревал и открыто обличал его в самозванстве…
Но сам Лжедимитрий смотрел на себя совсем иначе: он держался как законный, природный царь, вполне уверенный в своем царственном происхождении; никто из близко знавших его людей не подметил на его лице ни малейшей морщины сомнения в этом. Он был убежден, что и вся земля смотрит на него точно так же…
Как бы то ни было, но он не усидел на московском престоле, потому что не оправдал боярских ожиданий. Он не хотел быть орудием в руках бояр, действовал слишком самостоятельно, развивал свои особые политические планы, во внешней политике даже очень смелые и широкие, хлопотал поднять против турок и татар все католические державы с православной Россией во главе. По временам он ставил на вид своим советникам в Думе, что они ничего не видали, ничему не учились, что им надо ездить за границу для образования, но это он делал вежливо, безобидно. Всего досаднее было для великородных бояр приближение к престолу незнатной родни царя (имеются в виду Нагие, Мария Нагая признала в самозванце собственного сына и говорила об этом народу и знати) и его слабость к иноземцам, особенно к католикам…
Еще более возмущали не одних бояр, но и всех москвичей своевольные и разгульные поляки, которыми новый царь наводнил Москву…
Однако главная причина его падения была другая. Ее высказал коновод боярского заговора, составившегося