ректора Кхара-Тау Арнас Соргин, автор Пути Черного Дракона Гарцин Берри-Бидет, а также – разумеется – Эмилия Арте. Теперь и Мирэн попадет в этот список, это неизбежно. Неизбежно, как ход времени, неизбежно, как смерть, неизбежно, как последний вздох крохотной белочки, умершей от ее рук. Неизбежно, как смотреть в глаза Бихару спустя столько лет.
Белка вынырнула из сугроба и стала взбираться по скользкому стволу. Главное, чтобы Мирэн нашла в себе силы так же подняться.
Гудок поезда отвлек ее от чувственного созерцания естественного порядка. Она проследила за рыжим хвостом, прячущимся в ветвях сосны, еще недолго понаблюдала за белкой, которая умывалась теперь, спрятавшись за стволом, и отвела взгляд.
Главное, чтобы она нашла в себе силы подняться. Когда мама уходила, она сказала, что Мирэн позор семьи. Что ж, может она была не так уж неправа. Только последнее позорище не сможет поступить к Кхара-Тау.
Все в это утро смазалось. Обычно Мирэн чувствовала, как по утрам мачеха топчет полы, сестра ерзает на кровати, отец собирается на работу, как птицы чирикают под окном, как снег проминается под их маленькими тонкими лапками; чувствовала взмах крыла и дуновение ветра, каждую снежинку, спускающуюся с неба и навечно теряющуюся в старом сугробе. Сегодня не было ничего. Она лежала в постели, накрывшись с головой одеялом, и была полностью погружена в свои переживания.
Она позор семьи.
Арте – древний род ведьм и колдуний, в котором знания передаются от матери к дочери и с каждым поколением все накапливаются и накапливаются – по капельке. Рано или поздно упадет последняя капля, которая изменит для этой семьи все. Этой каплей стала Мирэн. Мирэн поднялась с постели, села, свесив ноги. Уродливые коленки стали первым, что она увидела после часов, проведенных в одеяле.
Когда она расчесывала волосы, вошел дядя. Вошел тихо, снял обувь, как было написано на бумажке у двери, оглядел комнату и остановил взгляд на ней. А она посмотрела на него.
Арнас всем телом вздрогнул, едва заметно, и Мирэн знала, из-за чего. Он боится ее. Она очень похожа на мать – на Эмилию Арте, убившую больше восьмидесяти человек щелчком пальца и бесследно исчезнувшую, и он боится, что она похожа на нее. Особенно сейчас – злая, насупившаяся, с растрепанными рыжими волосами, которые не припомнит, чтобы хотя бы раз стригла. Мирэн отвернулась к зеркалу. Дядя Арнас был не их типажа, будто не родной – лицо не такое заостренное, слишком высокий, волосы черные, а глаза красные. У всех в роду янтарные, а у него…
– Доброе утро, – сухо сказал он.
– Доброе, – ответила она.
– Собирайся, – снова сказал Арнас. Он не отличался словоохотливостью, а, может, был таким только рядом с Мирэн. Виделись нечасто, общались еще реже, и оба больше привыкли к переписке. Перед приездом он ей не написал.
Мирэн указала на край кровати.
– Садись.
Арнас сел.
– Куда?
– Тебя зачислили в Кхара-Тау.
– Каким образом?
– Я попросил ректора.
– А