море?
Заметив, что он снова сдвинул очки на кончик носа, она растрогалась. Как-то он рассказал, что в детстве не решался заговорить с родителями о своей близорукости, поскольку у них всё равно не было денег, чтобы купить ему очки. В школе он не видел доску, и его считали неспособным учеником, пока какой-то проницательный учитель не выяснил истину.
– Море так близко, что при необходимости мы сможем сбежать, – сказала она. – Всегда найдется какая-то лодка.
Поглядев в сторону моря, Гай сказал:
– Я не умею плавать.
– Не умеешь?
– Я и море-то увидел только в восемнадцать лет.
– Но разве в городе не было бассейнов?
– Были, но они меня пугали: эхо, странные запахи.
– Хлорка. У этого запаха очень неприятный оттенок желтого. Я тоже его не люблю.
Они уселись на верхнюю ступеньку лицом к Пирею и далекой тени Пелопоннеса[9], и Гарриет с неудовольствием подумала, что Гай, оказывается, не умеет плавать. Нигде в мире не было спасения. Сидя на вершине Акрополя, она представляла, как они терпят крушение в Средиземном море, и гадала, как не дать Гаю утонуть.
Тем временем Гай, проведя в неподвижности четыре минуты, поглядел на часы и сказал:
– Думаю, пора возвращаться. Может, есть новости.
Когда они вернулись в гостиницу, портье вручил Гаю конверт. Внутри была карточка с надписью: «До́ма»[10]. Мистер Дубедат и мистер Лаш приглашали мистера и миссис Гай Прингл сегодня вечером к себе в Колонаки[11].
Квартира, в которой жили Дубедат и Тоби, располагалась на склоне холма над площадью Колонаки. Экономка впустила Принглов и оставила их на террасе с видом на крыши домов и гору Имитос. На мраморной плитке террасы стоял инкрустированный мрамором стол и кованые стулья; аккуратно подстриженные побеги оплетали навес. Глядя на кремово-розовые дома, ярко выделявшиеся на фоне поросшего темными соснами склона, Гарриет подумала, что Тоби и Дубедат неплохо устроились. В атмосфере этого района ощущалось богатство, но без вычурности, – самая дорогая разновидность.
– Похоже, дела у них идут неплохо, – заметила она.
– Замолчи, – сказал Гай.
– Ну могу я хотя бы сказать, что и сама была бы не против так жить?
Тоби Лаш, тихо подойдя к ним, услышал ее слова и рассыпался в благодарностях, но, делая уступку эгалитаристским принципам Гая, всё же добавил:
– Неплохо для рабочего класса, не так ли?
Дубедат явился пятью минутами позже и никакой демократической чуши не изрекал. Он держался с агрессивной самоуверенностью человека, который пережил непростые времена, но добился своего, и как нельзя вовремя. Он сразу же двинулся к Гарриет, словно почитал ее последним бастионом, и предложил ей руку; когда Дубедат заговорил, Гарриет поняла, что он старается избавиться от своего северного акцента.
– Очень рад, – сказал он и улыбнулся, и Гарриет увидела, что зубы его подверглись чистке. Он привел