знаете ли, Людмила Петровна, всегда путаю Лермонтова с Пушкиным, а Пушкина с Лермонтовым.
Девушка сидела на бревне так же вольготно, как недавно сиживал в пилипенковском кабинете технорук Петухов, слушая Прохорова, слегка приподняла тонкую бровь, пальцами перебирала цепочку-браслет на правой руке.
– Я все-таки больше люблю Лермонтова, – без улыбки сказала Людмила и повернула синеватые белки глаз в сторону Прохорова. – Нет, серьезно!
Девушка произнесла всего несколько незначительных слов, но они были сказаны с такой простотой и непосредственностью, с такой интимной интонацией, что Прохоров почувствовал, как девушка начинает занимать в нем, в Прохорове, такое же удобное место, какое занимает на сосновом бревне. «Вы, Прохоров, хороший, замечательный человек! Я, Людмила Гасилова, тоже хороший, замечательный человек! Так в чем дело? Ах, какие все это пустяки!» – сказали серые глаза девушки, и Прохоров невольно почувствовал, что действительно пустяки! Важно в мире только одно: сидеть на бревнышке и переживать конец медленной минуты, а что касается следующего мгновения – ах, какие пустяки!
– Вы, наверное, романтическая, увлекающаяся натура, – шутливо сказал Прохоров. – Может быть, вы даже сами пишете стихи… Про темные ночи, широкий плащ и острый кинжал, как говорит мой друг из Еревана, замечательный майор Вано. Ах, каким вином он угощал меня!
Людмила негромко засмеялась, а Прохоров с новой силой почувствовал, какое у него хорошее настроение. Ему так легко и весело болтается, так много слов висит на кончике освобожденного языка, так легко думается и кажется, что на самом деле все пустяки!
– Жарко вот только, – пожаловался Прохоров. – Мой друг Вано не верит, что на Оби бывают душные, южные дни. Он вообще забавный, этот Вано! Говорит: «В Армении есть все, на Оби – ничего!» – «Эх, Вано, – говорю я ему, – на Оби есть то, чего нет в Армении, и плюс то, что есть в Армении». Он отвечает: «Берем кынжал!..» Ну, вот вы смеетесь, Людмила Петровна, а мне не до веселья. Какой уж тут смех, Людмила Петровна, когда следователь Сорокин, разговаривая с вами, не догадался спросить, где вы находились в те минуты, когда трагически погиб Евгений Столетов? Это первый вопрос. А второй вопрос такой: не собирался ли Евгений в тот вечер повидаться с вами?
Людмила слегка нахмурила брови, вспоминающе покусала ровными зубами нижнюю губу, а Прохоров почувствовал желание закурить. Ей-богу, в его милицейской практике еще не встречался такой человек, как Людмила Гасилова, которая никак – ну никак! – не отреагировала на его иезуитский прием. Он-то думал, что очень ловко подвел под болтовню о несуществующем майоре Вано два страшных для девушки вопроса, а она только нахмурила брови да деловито примолкла.
– Мне надо все хорошенько вспомнить, – сказала Людмила. – Серьезно!.. Ну вот! Вспомнила. До шести я была дома, потом пошла гулять… Часов до семи я гуляла, зашла домой, переоделась и отправилась… – Людмила спокойно улыбнулась. – Я отправилась на