боец, отслуживший полтора.
Шинель
Я зашёл в ленинскую комнату и, оглядевшись, уселся за свободный стол. У меня было твёрдое намерение написать наконец-то письмо. Вот уже неделю как я находился на территории Польской, мать её, Народной Республики, а послать короткую весточку домой не было никакой возможности. Свободного времени в Советской армии, особенно у молодого солдата, практически нет. От подъёма и до отбоя он служит за себя и за «того парня», который оттарабанил год и больше.
Достав из кармана шариковую ручку, я вырвал из блокнота листок, написал первую фразу «Привет из Польши» и задумался над второй.
– Кто Колпаков? – услышал я голос с кавказским акцентом и поднял глаза.
В дверях стоял невысокий боец, широкий и мощный, с перекатывающимися под пэша мускулами. Я уже успел заметить, что слабых бойцов в разведроте не было. На то она и разведрота. Многие на гражданке занимались спортом, а несколько человек вообще были призваны из физкультурных институтов. Солдаты-разведчики были дерзкими и задиристыми и ставили они себя гораздо выше бойцов из других подразделений, что усиленно поощрялось ротными офицерами и вызывало почти ненависть остального личного состава полка. Но разведчикам было плевать на это. Вся новая техника и вооружение шла на разведроту, а по количеству поощрений и отпусков ей вообще не было равных. Но и отдувалась разведрота за всех, о чём и поведал мне мой земляк – дембель Яша.
– Колпаков кто? – повысил голос боец.
– Я Колпаков!
Боец с интересом меня оглядел, подошёл и уселся на свободный стул.
– Что делаешь? – спросил он.
– Письмо домой пишу.
Тот скептически посмотрел на мой неровно оторванный блокнотный лист.
– Ты дурак, что ли, на таком писать? Хочешь, чтобы дома подумали, что ты в таком говне служишь, где и нормального листка для письма не достать? – для человека, которому русский язык был неродной, он очень хорошо, почти литературно излагал свои мысли.
– Ну другого-то всё равно пока нет, – озадаченно ответил я.
– Сиди здесь! – приказал боец.
Он вышел из ленкомнаты, пару минут отсутствовал, а вернувшись, вручил мне новую восемнадцатилистовую тетрадь в клетку.
– Здесь пиши! – всё тот же приказной тон.
– Спасибо!
Я снова написал первую фразу и задумался над второй. Боец не уходил, и я вопросительно посмотрел на него.
– Пошли, поговорить надо, – поняв мой немой вопрос, предложил даритель тетради.
«Мой немой вопрос» – хорошая фраза для стихотворения. Может, вставлю куда-нибудь.
Мы зашли в расположение – так в разведроте, да и во всём полку называлось солдатское спальное помещение с двумя рядами двуярусных кроватей, тумбочками и табуретками.
– Твоя? – спросил боец, указывая на одну из шинелей, висящих в шкафу.
– Моя.
– Дашь