в Лондон, чтобы снова увидеть огромных львов на Трафальгарской площади; как она будет проверять, выучил ли он домашнее задание по латыни, или читать ему вслух.
Он представлял ее живой. Все остальное было не важно.
Она чем-то болела – вот и все, что он понимал о происходящем. Но Джек тоже болел, много раз, и каждый раз он выздоравливал, и все было хорошо. И с мамой не может быть по-другому.
Джеку казалось, что мир переворачивается и земля уходит у него из-под ног.
Тишина обрушивалась на него, обдавая ледяной волной. Поднявшись с пола, Джек юркнул под холодное шерстяное одеяло и, прижавшись спиной к дубовому изголовью, замер в ожидании хороших новостей. Он натянул одеяло по самый подбородок и уставился в окно. Сердце гулко билось в груди. Он представил себя в объятьях мамы – живой и здоровой.
Может быть, сила молитвы и воображения спасет ее? Может быть, если мама останется жить в его фантазиях, то она будет жива по-настоящему? Это не может не сработать.
Джек мог выдумать целый мир, вроде Самшита, который они создали с братом, – но если там не будет Мамы, то какой в этом смысл?
Забывшись на мгновение, Джек погрузился в воспоминания. Перед ним на скале возвышались зубчатые руины замка Данлюс, которые они с Уорни видели два года назад, когда ездили с мамой в город Каслрок.
Поезд набирал скорость, направляясь на самый север Ирландии, и мерный стук его колес незаметно убаюкивал братьев. За окном пролетали сельские пейзажи и очертания городов: маленькие трубы, из которых шел дым; церковные шпили, устремленные в небо; овцы с грязной шерстью и фермеры, которые из-за заборов и изгородей махали проезжающим мимо пассажирам.
Джек и Уорни – оба в неудобных дорожных костюмах – сидели напротив мамы, которая была одета в бледно-голубое платье с кружевным воротником. На голове она носила темно-синий завязанный лентой капор. Темные локоны почти касались плеч. Она постучала пальцем по столику, на котором лежали раскрытые тетради мальчиков.
– Давайте покончим с этим до прибытия в Каслрок.
Джек оторвался от сельского пейзажа.
– Ну мам, сейчас же лето. Хватит уроков.
Она покачала головой со строгой, но доброй улыбкой. Джек и Уорни взяли каждый свою тетрадь и стали переводить новые слова и вставлять их в пропуски. По правде говоря, латынь Джеку нравилась, и греческий тоже, но смотреть в окно на деревенский пейзаж Ирландии и сочинять новые истории о Самшите ему нравилось больше.
– Почему уроки должны делать мы, а не ты? – спросил Джек у мамы, хотя понимал всю абсурдность своего вопроса еще до того, как начал его задавать.
– Раньше я много училась. Когда вам будет столько же, сколько и мне, то уроки больше делать не придется, – если, конечно, не увлечетесь чем-нибудь настолько, что не сможете оторваться.
Она замолчала, словно на мгновение перенеслась куда-то в совершенно другое место, но вскоре вернулась к сыновьям.
– Я тоже всегда любила читать, как и вы. И мне всегда нравилось учиться чему-то новому.
Джеку