жира, не нужно ничего выковыривать, да и вполне вкусная.
А вот Толик Деревянченко – человек простой и поклонник всякой, даже любительской. Наверное, поэтому и круглый, как колбасный батон зельц. Как ни встретишь его, он вечно голодный: «У тебя есть что похавать[7]?» И такие глаза жалостливые. Как идет со школы – так вечно в «Кулинарию» заглядывает. И без «картошки», трубочки с белковым кремом или песочного с помадкой (мы его называли «гололед», потому что сверху блестело) не выходил. Идет домой и пирожное трескает. А еще я думаю о том, что Толику повезло жить в нашей стране, где только по праздникам колбасу можно найти в свободной торговле. Если бы у нас ее не по талонам продавали, то его могло на части разорвать от ожирения. Потому что он меры не знал и жрал как слепая лошадь – все подряд. А уж колбасу и подавно. Стоит только получить по талонам – и нет ее: Толик замет ал.
Я налил себе большую кружку компота и решил заняться делами. Есть на кухне было скучно. В комнате открыл створку раскладного полированного стола, отражавшего весь наш быт и обитателей квартиры шоколадными тонами. Сверху на четырех пластиковых лапах стоял круглый аквариум с расплывающимися на изгибах стенок гурами, меченосцами и сомиком. Я вытащил с нижней полки общую тетрадь минувшего учебного года по геометрии, неисписанную и до середины, и вырвал оттуда двойной клетчатый листок. Прошло всего несколько дней, как мы не виделись, но уже столько хотелось рассказать.
«Здравствуй, дорогая Наташа!» появилось сверху листа. Я посмотрел на свое обращение и посчитал слово «здравствуй» слишком официальным, а «дорогая» пока неуместным.
Зачеркнул написанное, вырвал еще один двойной листок и откусил бутерброд. «Привет, Наташа!» – старательно выводил я на нем, но на последних двух буквах «ша» предательски закончилась паста в шариковой ручке. «Ната» получалось темно-синей, а «ша» – бело-голубой. Я открыл скрипучий секретер в мебельной стенке, где уже аккуратно лежали купленные запасы к началу учебного года. Там же ждали своего часа связанные черной резинкой новенькие стержни для шариковой ручки.
На новом листке появилось:
«Привет, Наташа!
Решил написать тебе письмо. Жаль, каникулы заканчиваются и пришлось уехать из деревни».
Мне хотелось написать о своих чувствах, о том, как скучаю по нашим встречам, по ее задорному смеху, ироничному взгляду, но решил воздержаться.
«Скоро в школу. Я уже ходил туда к нашей вожатой. Мы с ней в пришкольном лагере «Спутник» работали до того, как я в деревню приехал. Она мне предложила возглавить пионерскую дружину школы. И я думаю, как теперь этим заниматься».
В голове крутилась мысль, что письмо без объяснения летней ситуации станет слишком сухим и не по делу. Если уж писать, то объясняться. Но, как выяснилось, на бумаге изложить эмоции тоже непросто.
«Ты не обижайся на меня и на Витьку. Мы на самом деле обои хорошо к тебе относимся и не