просим тебя нас понять. Тут и не такие ломались», – в вежливой тональности звучат грозные намеки. «Мы ведь разделили доллары на две пачки. Нужно было вам взять по одной каждому», – в разных интерпретациях на измор звучали мягкие и настойчивые голоса.
«Ниче себе, вот так возьми да и оговори, оболги человека! О своих устремлениях он мне не рассказывал. Что за помощь такая? Работайте умно и чисто», – думалось мне.
Я молча слушал, мне были понятны старания оперов, но следовать их воле я не собирался. Я юрист по второму высшему образованию. Поэтому оценивал расклад так. Цель встречи в ресторане мне не была доподлинно известна. Оперативное мероприятие задумано в принципе красиво. Подвело его исполнение. Можно было предвидеть, что необходимость перемещения в «аквариум», при наличии большого количества свободных мест в зале, может смущать объект разработки. Такое уединение при таком агенте было неразумным и настораживающим. Да и сам тайный агент, Шелепинь, никакущий. Проявил себя как трусливый алкаш. На этом силовики прокололись и безусловно провалились. Если бы Балабанов хотел получить взятку, то данная обстановка объективно и интуитивно к этому не очень располагала. Но чиновник-то денег не взял, домысливать и оговаривать его я не собирался. А вот люлей по мордасам по освобождении на волю навешаю ему с большим удовольствием и по полной программе за такую подставу и подлянку.
Наверное, любому здравомыслящему человеку в этой ситуации расклад предельно понятен: ты должен защищать себя сам, в том числе отводя угрозу от Балабанова. Взяв удар на себя и приняв эти помеченные деньги, я как предприниматель ничем не рисковал. Если бы я был в сговоре и имел корыстную цель: поживиться баблом и поделиться деньгами с чиновником, но я был в неведении. Если бы я поделил деньги или хотя бы сказал, что был должен поделиться долларами с Балабановым, то стал бы либо соучастником, либо пособником. И вперед на нары «пассажиром» по статье 159 Уголовного кодекса РФ, несомненно и совершенно ясно представлялось мне.
Чтобы «не присесть» надолго на нары, надо было бы пресмыкаться, болтаясь, как говно в проруби, быть и в дальнейшем на крючке оперативников. Я видел немало таких подонков: стукачей или информаторов, как их называют менты. Нет, это удел жадных, алчных, беспринципных и слабых людей. Поэтому в этот раз я ночую не у себя в уютном доме, а в камере следственного изолятора.
Итак, я расположился на лучшем месте возле чуть теплых регистров убогой отопительной системы. Наконец, соседи стали помаленьку выказывать мне знаки внимания. Подползает пацан лет 25-ти. Он наркоман, сын какой-то чиновницы администрации Ленинского района г. Иркутска. Так он представлялся. Рассказав, хоть я и не просил, о своих мытарствах, он начал интересоваться, как я сюда попал, за что.
С какого хрена я должен делиться информацией с каким-то пацаном, да еще здесь в камере, где все напичкано скрытыми микрофонами.