Они длятся вечность. Целую жизнь…
– Ну, пойдем домой, ты же промок до нитки! Заболеешь ведь. Прячься, слышишь? – шепчу, укрываясь под его зонтом, наблюдая, как капли скользят по его волосам, лицу и одежде…
Воспоминания подкрадываются, когда сажусь прямо на пол и достаю из шкафа альбом. Там, в обычной картонной коробке, пылятся фотографии. Наверное, надо было их разорвать в клочья. Но… не могу. Ни разорвать, ни выбросить. Все-таки прошлое. Местами радостное, местами сумбурное, но прошлое.
До сих пор помню все лица и ощущения. Теплые объятия Виты, ее заверения о том, что никогда не предаст. Помню терпкий аромат одеколона Роберта и его прощальные слова: «Я полюбил другую»…
Открываю последнюю страницу, задумчиво провожу пальцами по фото. Озорная и беззаботная блондинка с голубыми глазами, обожающая яркие береты и помады цвета бордо. Такой мне запомнилась Вита. И такой останется в моей памяти навсегда.
Трудно представить ее больной, грустной, увядающей. Она всегда была неисправимой оптимисткой и заряжала позитивом окружающих. Этакий лучик света, который согреет всех… или обожжет.
Это был какой-то морок, какое-то наваждение, как еще это назвать, если я смогла так легко разорвать нашу дружбу, – вспомнились строчки из письма.
Поклонников у нее было море. Но влюбилась она именно в Роберта.
Моего Роберта.
Такого родного и чужого одновременно. Таинственного и так похожего на туман.
Снова перед глазами кадры из прошлого.
– Боже, как же я влюбилась! – радостно делюсь я, запрокидывая голову и любуясь идеально голубым небом. Я счастлива. Мне хочется поделиться своим счастьем со всем миром. Обнять. Смеяться. Летать.
– Ты? Да быть не может! – фыркает подруга и присаживается рядом на лавочку. Мы сидим возле ее подъезда, в привычном месте. Только для меня теперь все по-новому. Все вокруг играет яркими красками.
– Ну рассказывай скорей! – Вита нетерпеливо дергает меня за рукав: – Кто этот чудак, который так изменил тебя? Раньше тебя от книг не оторвешь, когда о поцелуе слышала – сразу краснела, а теперь тебя все время нет дома. Как ни позвоню – постоянно нарываюсь на Елену Анатольевну.
– С ним невозможно думать еще о чем-то, кроме поцелуев, – признаюсь я и уже привычно краснею. Но не от самого упоминания, нет, а от того, что мы творили вчера у него дома. Но об этом лучше никому не знать. Иначе сгорю со стыда.
– Ого! Ну, колись, кто это? – пинает она меня локтем в бок. – Я его знаю?
– Не думаю.
– Ну хотя бы фотку покажешь?
Ветер ласкает мое лицо, и я щурюсь от удовольствия. Как же не хочется открывать глаза! Произношу лениво:
– Завтра увидишь.
Вита радостно верещит, а я наблюдаю за ней с улыбкой, еще не подозревая, какую ошибку собираюсь сделать.
С того дня, как я их познакомила, я перестала узнавать свою подругу.
Куда бы мы с Робертом не пошли, везде появлялась она, как будто преследовала. Не давала нам ни единой минуты побыть вдвоем. Постоянно звонила, приходила, придумывала