Виты.
Я помню ее молодой, цветущей женщиной с теплой улыбкой, отражающейся в глазах. А теперь вижу перед собой ссутуленную худую женщину с пучком седых волос на макушке и потухшим взглядом. Черный платок на голове и такого же цвета платье делает ее еще бледнее, сильнее подчеркивает худобу.
Если бы ни внучка, маленький спасительный огонек, озорная девчонка с глазами цвета тумана, женщина уже обезумела бы от горя. Она так любила Виту, просто души в ней не чаяла…
Мне хочется поговорить с ней, хоть как-то успокоить, но эти несчастные глаза, эта тихая скорбь в каждом движении… Они воздвигают какой-то невидимый барьер, дают молчаливую команду «стоп» при любой попытке сломать преграду. Нельзя. Не надо. Еще слишком больно. Пока не время.
Я не нахожу, что ответить. Просто киваю. Женщина опускается на соседний стул и с любовью смотрит на внучку. А я вдруг слышу над самым ухом:
– Можно тебя на минутку?
Голос Роберта вызывает мурашки на коже. Встаю на автомате, подхожу к нему, уверенная, что смогу совладать с эмоциями. Главное, не смотреть в глаза, а то не выдержу!
Мысленно твержу это все время, пока идем в коридор. Останавливаемся у входной двери и сердце подпрыгивает, когда прижимает к стене и взглядом просвечивает так, будто сейчас будет проверять меня на детекторе лжи.
– А теперь давай начистоту: зачем пришла?
Не вопрос – требование. Глаза будто говорят: ответь, иначе вытрясу всю правду.
– Вита попросила, – и не думаю лгать, отвечаю, едва он успевает договорить. Чтобы не встречаться с ним взглядом, смотрю на ямочку на его подбородке. Раньше так любила целовать, проводить по ней пальцами…
– В смысле – попросила? Когда?
Со вздохом вытаскиваю из кармана сложенный вдвое лист и молча ему протягиваю. Перевожу взгляд на морщинку, прорезавшуюся между его бровями, потом – на темные пряди. Чудом удерживаю себя от желания смахнуть их со лба. Ну что за наваждение!
– Все? – убедившись, что Роберт прочел письмо до конца, я бесцеремонно выхватываю лист из его рук.
– Странно, что она попросила позаботиться о Кате именно тебя.
– Угу.
– А обо мне ничего не написала.
– Ну как же, написала. Что ты отец.
– Но выстроила текст так, будто я готов отказаться от собственной дочери!
– Наверное, не была в тебе уверена, – пожимаю я плечами и чувствую, что его задели эти слова. Решаю не останавливаться: – Знала, что можешь предать.
Роберт со злостью ударяет кулаком в стену, и я испуганно зажмуриваюсь. Кажется, я уже и забыла, каким он может быть злым. Лучше с огнем не шутить…
– Я не хотела здесь появляться. Если бы знала, что встречу тебя, то…
– Не пришла бы, знаю, – заканчивает он за меня и берет за подбородок. Вынуждает посмотреть в глаза. И мне приходится. Приходится смотреть, затаив дыхание.
Холодное спокойствие. Все в порядке. Он – уже пройденный этап. Чужой, незнакомый мужчина. Облегченно выдыхаю, удивляясь выдержке. Повторяю: незнакомый, чужой, не мой…
– А волосы перекрасила, – задумчиво произносит