ужинала с этим мужчиной, единственным, в ком я души не чаяла, когда пришел Вик и застрелился. Он выстрелил себе в нос. Я говорю – в нос, потому что подробности важны. Брызги крови на стене имели форму кленового листа. От лица Вика остался один намек. Однажды я, когда работала в больнице, видела плод, его изображение на ультразвуке, и у этого младенца не было носа. Мать, тяжеловесная бразильянка, отреагировала на новость, переведенную ей молодой медсестрой. Безмятежно кивнула. Como Deus quer, сказала бразильянка.
Все по воле Божией.
Солнечный свет в Беверли-Хиллз был белым, в то время как в Топанге он был оранжевым и газообразным. Я постепенно начинала понимать, что Лос-Анджелес составлен из разных государств, которые разделены считаными минутами езды. Даже не государств, а экосистем. Бездомные просят милостыню по-разному в каждом городке.
Я вошла в бутик «Ланвен». На мне по-прежнему было все то же белое платье. Оно позволяло мне чувствовать себя молодой. Еще при мне была парусиновая сумка, которую носят поперек туловища. На ногах – старые грязные босоножки. Женщины умеют определять уровень достатка по обуви и сумке. На тело можно натянуть хоть брезентовый мешок, но туфли и сумка должны соответствовать. Я это понимала, когда меня поприветствовала молодая блондинка в боевом раскрасе.
Было время, когда мне хотелось иметь много денег. Я желала самого лучшего во всем, потому что пришла к осознанию, что дорогие вещи на самом деле сделаны качественнее, дольше живут сами и помогают дольше жить тебе. Средства для уборки по более высокой цене не провоцируют рак. Лак для ногтей от «Шанель» держится как минимум на четыре дня дольше, чем тот, что используется в обычных салонах.
Это по-прежнему было так, но теперь я думала о жизни иначе. Больше всего в тот период – который, как я чувствовала, мог оказаться последним годом моей жизни – я хотела быть бедной, с ребенком. Подъезжать к окну для автомобилистов в ресторане фастфуда и заказывать две позиции из секретного меню и одну кока-колу на двоих. Сидеть в «Додже» вместе на передних сиденьях, притворяясь, что мы едим культурно, словно на чаепитии у королевы, а не на парковке все той же закусочной. Желтый выплеск света от вывески освещал бы грязь в держателях. Утром мы завтракали бы молоком и печеньем – тем, которое дают бесплатно на завтрак в домиках для туристов.
В магазине я примерила красивые изумрудно-зеленые замшевые слингбэки. Продавщице ничего не оставалось делать, кроме как следить за мной. Ступни у меня были пыльные. Я приподняла платье, чтобы посмотреть, как будут смотреться в этих туфлях мои лодыжки.
Я стала расхаживать в изумрудных слингбэках туда-сюда. Пыталась чувствовать себя нормальной или даже не нормальной, а как минимум той девушкой, которой я являлась до знакомства с Виком. Разумеется, я знала, что к моменту встречи с ним уже была наполовину мертва: очень-очень много моих составляющих представлялись мне в виде ромовой бабы, которую некогда обожала моя мать, маленького дрожжевого кексика, щедро пропитанного алкоголем.