удивляешься, когда приходят дни —
Где ты один, своим забытый богом.
О странном
Кружимся мы в потоках измерений,
Что нас пронзают странною судьбой,
И умирает неизвестный гений,
Что убоялся встретиться с собой.
Надвинется из мрака сновиденье,
Прижмёт к подушке душащей рукой,
Я прохриплю в ответ стихотворенье,
Перекрестившись мысленно душой.
Земфира
Мне век железных кораблей
Размоет жизни очертанья,
И ветер, собранный с полей,
Повеет юностью сознанья.
Вновь растворится благодать
В ладонях девственного мира,
Застынет тихая печать
На лоне сладостного пира.
Узнают все, что было то,
О чём потомки сожалеют,
И закачаются во сне
Побеги радостного хмеля.
Не признавай ж забытых дней
У тени зыбкого эфира,
На край лазоревых лучей
Взгляни по-новому, Земфира!
Путь
Под блаженным крылом твоим, Господи,
Совершаем свой путь земной,
Исправляя ошибки прошлого,
Что не вырубишь топором.
Пусть любовию чистой овеяны,
Преступаем законы твои,
Те грехи, что самими посеяны,
Собираем в последние дни.
В сотый раз сомневаемся в истине,
Ищем смысл, позабытый давно,
Тянем руки с надеждой неистовой,
Хоть не верим в твоё естество.
Весенняя сюита в декабре
Воздух без запаха и аромата тянулся подобно жевательной резинке «Орбит», которую слишком долго жуёшь. Она уже давно потеряла привлекательный вкус, но ты всё жуёшь и жуёшь, жалея о потерянном наслаждении, и словно надеешься, что вот-вот вернётся и аромат клубники с ментолом, и по-наивному детская радость. Но воздух тянулся и тянулся, обдавая меня холодящей влагой, подобно дымку из морозильной камеры, что вылетает тебе в лицо лёгким эфиром. Я шла слишком долго по городским улицам, где не пролегают транспортные маршруты, и оттого кончик моего носа и ноги выше колен слишком явно напоминали о замороженном курином филе. Я растирала тёплыми ладошками ноги сквозь прочную джинсовую ткань, но тепла хватало лишь на несколько секунд. Удивительно, что руки были горячи, несмотря на то, что прятались под тонкими растянутыми рукавами трикотажной кофточки в матросскую полоску. Отчего-то быстрый походный марш добавлял температуры телу избирательно, а не в соответствии с моими желаниями. Демократией и не пахло. Это походило на карикатуру с картинки старого журнала. Вот я подношу руки, сложенные домиком, к лицу, прикрываю нос, затем опускаю их и ладошками тру джинсы вверх-вниз, отчего мне приходится слегка нагибаться вперёд. Со стороны это выглядит так – дёрганая женщина, у которой то ли нервный тик, то ли она разучивает танец к новогоднему корпоративу. Но мне сейчас абсолютно нет дела до чужого мнения – я лишь пытаюсь согреть ледяные поверхности