Погадай мне на любовь. Елизавета Соболянская

вернулся в универ и прямо на крыльце столкнулся с приятелями:

      – Сокол! – завопил Рыбин. – Тут Синицына вещает, что ты трупы из больничного морга в общагу возишь! Для практики!

      – Ершик, – фыркнул в ответ Данил, – ты Птицу-Синицу не знаешь, что ли? Соврет – недорого возьмет.

      – Значит, тела не похищал? – прищурился Димка Лаптев.

      – Не похищал, – отмахнулся Соколов, – пойдемте в «Шишку», перекусим, мне вот пирогов перепало.

      – А куда ты цыганочку дел? – не унимался Рыбин.

      – Андрюха, много будешь знать – плохо будешь спать! – фыркнул брюнет, но все же рассказал: – Отвез в больницу. Оттуда домой. Сдал на руки матери. Док сказал, недели три на больничном проведет. Что там Валерий Михалыч? Рвет и мечет?

      – Перегаром дышит наш Горыныч, – поморщился блондин. – Ладно, пошли в столовку, скоро на тренировку…

      Глава 5

      Болеть дома оказалось тяжело. Маша впервые пожалела о том, что их семья такая большая и дружная – каждый час кто-нибудь приходил или приезжал, с шумом и грохотом вламываясь в дом. Потом гость мыл руки – трубы гудели, вызывая приступ тошноты, узнавал новости и… заглядывал в комнату к больной, страшным шепотом спрашивая, как она себя чувствует, и что ей привезти в следующий раз.

      Самые настойчивые заходили внутрь, топая по деревянному полу, прикладывали руки к гудящей Машиной голове и рассказывали о том, как сами падали и ушибались. Маше хотелось завыть после таких визитов, но потом заглядывала мама и уводила гостя, обещая чай с пирогами. С великолепными мамиными пирогами! Которые Маша не могла есть из-за постоянно подкатывающей тошноты.

      В общем, жизнь была грустна и скучна. А еще одногруппники присылали задания в надежде, что она их сделает – чем еще заниматься с сотрясением мозга? И это тоже раздражало.