смотреть с близкого расстояния. Я услышала, как Мистерио разогревает публику:
– В моих рукавах пусто. Ой, что это?
Последовали вялые аплодисменты.
На юго-западном краю территории стояли трейлеры труппы. Сэм Ли подвел нас к самому маленькому и постучал в дверь.
Знакомый голос сказал изнутри:
– Входите!
Сэм Ли придержал для нас дверь, и мы вошли. Когда я переступала порог, парнишка вручил мне ключи от грузовика.
– Большой Боб сказал, что, пока вы здесь, драндулет в вашем распоряжении, – заявил он.
– Спасибо. Постараюсь не поцарапать ржавчину.
– Был очень рад познакомиться с вами обеими, – сказал он. – Если вам что-то понадобится, просто выкрикните мое имя, и либо я услышу, либо кто-нибудь меня найдет.
И он убежал по каким-то делам, которых всегда полно у человека, занимающего нижнюю ступень в цирковой иерархии.
Трейлер был раза в четыре меньше моей крохотной комнатки в Бруклине. Несмотря на это, Большой Боб сумел как-то втиснуть сюда самодельную кровать, комод, письменный стол с пишущей машинкой, книжный шкаф и зеркало в полный рост. Стены были оклеены старыми афишами и рекламными листовками – два десятилетия воздушных акробатов и смешных клоунов, рычащих тигров и улыбающихся танцовщиц.
Их бумажные глаза уставились на меня, и оттого трейлер казался еще меньше. Не очень-то приятное чувство.
Но для Большого Боба он был подходящего размера. Директор и шпрехшталмейстер цирка Харта и Хэлловея ростом меньше полутора метров в этот момент стоял перед зеркалом, добавляя последние штрихи к своему образу.
Как он любил говорить, раз уж он единственный карлик в цирке, справедливо, что он занимает самый маленький трейлер. Из-за этого всем остальным было труднее жаловаться на свое жилье.
Боб был одет в свой обычный костюм – ярко-красный фрак с черной рубашкой и брюками и ярко-красный галстук-бабочка. Длинные волосы до плеч были выкрашены в такой же черный, какими были его лакированные туфли, зачесаны назад и собраны на затылке серебряной заколкой. Я заметила, что в его бородке появилась седина.
Он наносил черный грим под глаза – старый трюк всех артистов, чтобы лицо не блекло в лучах прожекторов. Кроме того, он считал, что в сочетании с бородой это придает макиавеллиевский вид.
И в этом была доля истины.
– Простите, дамы. Если я с этим напортачу, краска попадет в глаза, и ко второму перерыву я начну рыдать вслед за клоунами. Если найдете свободное местечко на кровати, можете сесть, не стесняйтесь разобрать вещи.
Мисс П. отодвинула груду одежды и села, а я осталась стоять. Вытерев излишки краски пальцем, Большой Боб бросил последний взгляд в зеркало. Удовлетворенный увиденным, он повернулся к гостям.
Он протянул руку мисс Пентикост. На этот раз ее пальцы проглотили ладонь собеседника.
– Рад снова вас видеть, мэм, – сказал он.
– Я тоже, мистер Хэлловей.
– Я ведь уже говорил в прошлый раз. Зовите меня Боб. В крайнем случае