в Чарльстон, нашли работу в порту. И скатертью дорога! Сыновья – те еще оболтусы. Вот уж действительно, яблоко от яблони недалеко падает!
– Тот сукин сын – подлец каких мало, – вмешался очень пожилой мужчина, которого все называли просто Дед. Видно, он был настолько стар, что никто не помнил его имени.
– Точно, – кивнул адвокат Фуллертон. – Если уж Дед так говорит…
Раздались смешки, в том числе и от самого Деда. Я засмеялся чуть громче, чем мне полагалось. Дед покосился в мою сторону; я вжался в стул и на пару минут замер.
– А к чему ты вспомнил тех двух мальчишек? – спросил мой отец.
– Говорите что угодно об их никчемном папаше, – пробубнил Кентукки в свою неопрятную бороду, – но ребята как-то поведали нам одну историю – я дико ржал, чуть челюсть не вывихнул. Они помогали нам на молочной ферме и в обед дали представление, прямо как заправские комики. Вся столовая лежала от хохота. Ей-богу, в жизни не слышал ничего смешнее.
– Не тяни, рассказывай, – начал торопить его Джимми Один Шар. Я никогда не пытался выяснить, почему его так прозвали, и не уверен, что хотел это знать. Однако он был приятным парнем, моложе остальных мужчин, и работал продавцом в хозяйственном магазине. – А то ночь пройдет.
– А мы никуда не торопимся, – произнес мой отец, вызвав новую волну смешков. Серьезным остался лишь Дед. Он только заерзал на стуле и почесался.
– Ну так вот. – Кентукки выпрямился и потер ладони одна об другую, предвкушая удовольствие. – Не знаю, двойняшки они или нет, но очень уж похожи. Не повезло ребятам, оба пошли в отцовскую породу, а он далеко не красавец. Нос гармошкой, как школьный автобус, а больше и смотреть не на что. Ладно, слушайте дальше. Однажды эти ребята, как они выразились, решили полетать – прыгнуть с пожарной каланчи, с простыней вместо парашюта.
– Чего?.. – одновременно воскликнули несколько человек.
– Дайте дослушать, – проворчал Дед и смачно плюнул себе под ноги. Брызги запачкали рубашку сидящего рядом парня.
Кентукки продолжил, будто его и не прерывали:
– Имена братьев убей не помню – мы всегда называли их Диксонятами, попробуй различи таких похожих. Я окрестил ребят Дурошлеп и Дуролом. Так вот, они вбили в свои тупые головы, что можно связать концы простыни, прыгнуть с ней с каланчи, что возле участка Фуллертона, и приземлиться на кукурузном поле. Как десантники в войну. Но в последнюю секунду, перед тем как забраться на каланчу по гнилой лестнице, Дурошлеп выдвинул идею. Единственный раз в жизни!
– И какую же? – спросил мой отец.
– Генри!
На секунду все затихли. Вопрос подразумевался сам собой.
– Долго же до вас доходит! Генри – это их собака! Братья решили испытать парашют на несчастном щенке!
– Кто, черт возьми, называет пса Генри? – цыкнул Дед. – Назвали бы хоть Хэнком!
– Так вот. – Наигранное замешательство Кентукки никого не ввело в заблуждение; он наслаждался