на руки гостя, добавила: – И часы тоже. Спасибо.
Все просьбы были выполнены. Амато немного закатал рукава рубашки и застегнул их повыше. Он подумал, что таким способом покажет искренность и открытость своих намерений. Потом снова сел на диван и стал ждать приглашения. Кабинет приемной был очень светлый: светлая и современная мебель без острых углов, окна почти на всю стену. Шума города здесь не было слышно. За столом сидела светловолосая красивая девушка с легкой улыбкой на лице, для посетителей стоял удобный диван, еле слышно играла музыка, витал приятный запах. Все это успокаивало, и Амато невольно съязвил по себя с горечью: здесь умиротворение, а там омертвение. Хотя дон в последние годы, по слухам, стал более доброжелательным, но все это было относительно и ситуации были разные.
В шкафу зазвонил его телефон – неловко и не вовремя. Амато старался не реагировать, к счастью, звонок был не долгим. Коммуникации меняются стремительно, а люди остаются такими же. Что касается мафии, то они одними из первых взяли на вооружение множество современных систем коммуникаций – и сильно пострадали от этого. Вначале сложнее было прослушивать и контролировать мобильные телефоны, Skype и социальные сети, но с развитием технологий контроль усилился. В близком окружении Алигьери запрещено было пользоваться любыми средствами связи, поэтому Амато не испытывал никакого желания отвечать на звонок.
Открылась дверь, и Марио жестом пригласил его.
Дон Джузеппе сидел в своем кабинете и беседовал со своим консильери Луиджи Козенца. Тихий разговор прервался, когда он вошел.
– А, мой дорогой Амато, ну проходи, старина, говори, зачем пришел ко мне.
Лицо Амато сделалось мрачным и немного испуганным. Он понимал, что должен быть в немилости у дона Алигьери. Причина тому – желание отстраниться от дел мафии. На протяжении последних, кажется, пяти лет он все делал для этого. Врач на мгновение задумался, а потом начал негромко и монотонно:
– У меня случилось горе. Моего сына чуть не убили на дороге. Сейчас он лежит в больнице, а ублюдок, который его избивал, гуляет на свободе. Был несправедливый суд, меня обманули в полиции, обманули в суде… – Подавляя волнение, Амато продолжил: – Я знаю, что нарушил кодекс молчания и содействовал следствию. Все произошло быстро, и я не знаю, как теперь себя вести.
Дон слушал, склонив голову. Казалось, что он сочувствует врачу. Когда Амато закончил свою вступительную речь и готов был продолжать, дон Джузеппе остановил его жестом руки и подошел к нему.
– Дорогой друг, оставь свои тревоги. Я вижу, как ты напряжен, и не собираюсь злиться на твои проступки. «Я верю в твою искренность», – говоря это, он положил руку на плечо Амато и повел его в сторону Марио. – Расскажи нам все, что ты знаешь, в деталях и подробностях.
Они уселись в небольшие кресла в углу кабинета. Из окна здесь падало солнце. Лицо Джузеппе Алигьери было спокойным. Он внимательно смотрел на врача, и тот взял себя в руки и уже в более свойственной ему спокойной манере стал рассказывать дону все, что знал. Дон Алигьери