победу. Общее число животных, ежегодно убиваемых на соревнованиях по всему штату. Воздействие потерь на разрушенные экосистемы. После этого взвешенного, красноречивого выступления моя жена два часа рыдала в постели, и я никак не мог ее утешить.
Мне хотелось отдубасить себя за то, что я вообразил, будто Робби с таким справится. Но мой мальчик хотел увидеть свою мать, и, по правде говоря, держался достойно. Девять лет – возраст великого перелома. Может, человечество как таковое было девятилетним ребенком: еще не взрослым, уже не малышом; внешне спокойным, но вечно пребывающим на грани нервного срыва.
Речь Алиссы подошла к концу. Она мастерски подвела итог. Всегда приберегала самые важные аргументы напоследок. Она объяснила, каким образом этот законопроект восстановит славные традиции и почет охоты. Сказала, что с точки зрения веса девяносто восемь процентов оставшихся на Земле животных – либо Homo sapiens, либо пища, выращиваемая в промышленных масштабах. Только два процента были дикими. Неужели так трудно дать горстке выживших диких тварей короткую передышку?
От ее заключительных слов я вновь похолодел. Мне вспомнилось, как она сочиняла их, как в течение нескольких недель работала над речью. «Обитающие в этом штате существа – не наша собственность. Их нам доверили. Те люди, которые поселились здесь первыми, знали: все животные – наши родственники. Предки и потомки следят за тем, что мы делаем. Давайте поступим так, чтобы они гордились нами».
Ролик закончился. Я отменил автовоспроизведение следующего. К счастью, Робин не возражал. Он прижал к губам три пальца. Этот жест сделал его похожим на Аттикуса Финча, только ростом в четыре фута.
– Папа, законопроект приняли?
– Пока нет, дружище. Но что-то подобное примут, рано или поздно. Взгляни на количество просмотров. Люди по-прежнему слушают ее.
Я взъерошил его волосы. У Робби были буйные кудри. Он только мне позволял их стричь. Это не очень-то способствовало его социализации.
– Почему бы тебе не приготовиться ко сну? Мы засидимся допоздна.
Эта кодовая фраза означала, что мы будем вместе читать двадцать минут после того, как он ляжет в постель в восемь тридцать.
– Можно мне сначала выпить сока?
– Сдается мне, сок – не лучший вариант перед сном.
Лучше обойтись без катастрофы в два часа ночи. Клеенчатая простыня на кровати унижала Робби, и я ее снял.
– Откуда ты знаешь? Может, так оно и есть. Может, сок – это как раз то, что нужно перед сном. Надо провести эксперимент, применив двойной слепой метод.
М-да, не стоило ему об этом рассказывать.
– Нетушки. Мы просто подделаем данные. Ну, вперед!
Когда я вошел в комнату Робина, он был задумчив. Лежал под одеялом в пижаме – клетчатых штанишках и майке с эмблемой каякинга, – которую запретил отдавать на благотворительность. Рукава были на два дюйма короче положенного, а пояс сжимал живот так сильно, что