о это слуховая галлюцинация.
Мы провели в браке последние три десятка лет и сейчас наша единственная дочь, поздний и выстраданный ребенок, вылетела из родового гнезда в другой город, строить свое будущее.
Я немного поплакала, как положено любящей матери, а потом вдохновилась мыслью, что вот же мы, еще не старые люди, в цвете лет. До старости времени достаточно. Теперь будем путешествовать, жить для себя. Снабжая нашу взрослую самостоятельную дочь деньгами по мере надобности. Вечерами питаться правильно. Для здоровья.
Мы столького еще не видели! Не были вместе на берегу океана. Не встречали рассвет в горах. И много всяких “не”!
А теперь он говорит, что ему со мной не понравилась вся жизнь!
Так, погодите, у него, кажется, есть еще, что мне сказать. Возможно, он объяснит, что имел в виду. Например, сообщит, что купил нам с ним тур вокруг света на двоих, потому что именно такой должна быть наша с ним жизнь!
– Ларочка уже выросла и нам не нужно изображать идеальную семью, – продолжал мой супруг, – теперь мы мы можем двигаться дальше, как сами считаем нужным. Я долго тебя терпел, и не только я. Сложно было находиться в разлуке с моей по-настоящему любимой женщиной.
Вот это да! Он меня терпел? Мои завтраки, ужины и обеды. Выглаженные рубашки и убранную в любом состоянии квартиру, потому что у Феденьки на пыль аллергия…
Его постоянные командировки и неожиданные возвращения из них. Я была во всеоружии, чтобы в любое время накормить и уложить на чистое белье.
Федор очень занятой, поэтому мы никуда не ездили.
– Я не понимаю тебя, – наконец смогла подать голос, и мне казалось, что говорю я из глубокого-глубокого колодца, в который кинул меня Федор, – о какой любимой женщине ты говоришь?
Он вздохнул снисходительно, словно прощая меня.
– В этом ты вся. Зациклена на своем маленьком мирке и не замечаешь, что происходит в жизни близких тебе людей. А я встретил свою единственную. И сейчас наконец-то могу уйти к ней.
Зациклена на своем мирке.
Действительно, миром была моя семья. Оказывается, меня в ней терпели.
– Но почему, Федор? – простонала я.
– Ты давно перестала развиваться. Ходить на концерты и в театры отказывалась. И у меня нашлась другая компания.
– И ты так спокойно об этом сообщаешь? – я была в таком шоке, что тоже говорила очень ровным голосом. – Мне некогда было ходить по театрам, поскольку я водила на кружки Лару, ездила с ней на выступления. Посещала все родительские собрания. И при этом еще и работу не пропускала. Но она давно выросла. А по театрам мы так и не стали ходить.
– Это ты не стала. Ладно, не нужно сцен, Мила. Я все решил.
Он поднялся, даже не потрудившись поставить в мойку грязную тарелку.
– Где мой черный чемодан? – поинтересовался он так обыденно, словно собирался в очередную командировку.
Хотя, я уже сомневалась, были ли они на самом деле.
Молча я прикатила ему огромный чемодан.
– Я возьму часть вещей, самое необходимое. Остальное можешь собрать, я заеду позже. И, Людмила, я очень рад, что мы смогли спокойно и цивилизованно с тобой расстаться.
Я смотрела, как он педантично складывает вещи, и кажется, очень гордится своей цивилизованностью. И дресированной женой.
– Ты кое-что забыл, – буднично сказала я. Сходила на кухню, взяла со стола оставленную им тарелку и аккуратно разместила поверх его сложенных стопочками вещей.
Федор смотрел на меня заинтересованно, кажется впервые за сегодняшний вечер.
– Ты с ума сошла? – закричал он, теряя хваленое самообладание. – Хотел я по-человечески, но нет!
Он нервно закрыл чемодан. Вместе с тарелкой.
– Квартира записана на меня. И знаешь, теперь я хочу привести будущую жену именно сюда! Так что, собирай лучше свои вещи, а не мои.
Федор постоял какое-то время, ожидая извинений. Не дождавшись, взял чемодан и вышел.
Он хочет выселить меня из квартиры, на которую мы зарабатывали вместе? Что ж, я подумаю об этом когда-нибудь потом.
Сейчас мне не хотелось находиться дома. Я взяла ключи и вышла на улицу, убедившись, что Федор уже уехал. На нашей общей машине.
Жалела ли я о своей внезапной вспышке? Нисколько. Этот человек не просто жил со мной. Он изображал идеальную семейную жизнь. Иногда мы выбирались на пикники и фотографировались там втроем, улыбаясь как на рекламный плакат зубопротезной клиники. Он никогда не говорил, что ему плохо, а я не устраивала семейных сцен. Просто был отстраненным и ссылался на занятость по работе.
А на самом деле давно меня не любил, потому что я не развиваюсь. И мучился рядом.
Зазвонил телефон. Дочь.
– Привет, Лариса. Я сейчас пока не могу говорить.
– Я знаю, что случилось, мам. Папа мне уже позвонил и сказал, что он ушел, а ты закатила безобразную истерику.
– Что? – я затормозила