хозяйка овдовела, эти куклы поехали с ней из Словакии в Буду, из Буды – в Эрдели, а теперь всё, казалось, пошло на новый круг – они снова, как и семнадцать лет назад, совершили тайное путешествие в венгерскую столицу. Именно поэтому Йерне удивилась, а Илона смутилась, как когда-то в двенадцать лет, когда служанка впервые обнаружила спрятанных кукол в вещах своей госпожи.
* * *
Наверное, нет ничего стыдного в том, чтобы хранить свои детские игрушки, но Илоне было стыдно. Иногда у неё возникало подозрение, что нежелание расставаться с ними – простая жадность. Странно казалось одно – почему эта жадность проявляется только в отношении того, что напоминает о детях?
К примеру, казалось невозможно пройти мимо, если видишь, как на городской или деревенской ярмарке продают детские башмачки. Хотелось все их посмотреть, потрогать и непременно что-то купить, то есть купить ненужную вещь, которая и в будущем почти наверняка не пригодится.
А ещё из памяти не выходил один случай, произошедший уже после того, как Илона овдовела. Тогда тоже проявилась жадность, но уже не в отношении вещей, а в отношении настоящего ребёнка. Странная, почти всепоглощающая жадность!
Это случилось, когда Илоне пришлось покинуть Липто и некоторое время пожить в Буде, и вот в один из воскресных весенних дней она возвращалась из собора Божьей Матери, где присутствовала на мессе. На площади перед церковью было, как всегда, много народа. Прохожие сновали туда-сюда, поэтому среди этой суеты сразу обращал на себя внимание маленький мальчик лет четырёх – бедновато одетый, но совсем не цыганёнок – который стоял один и озирался по сторонам.
Илона подошла, присела напротив него на корточки и спросила:
– Где твоя мама?
Мальчик не ответил, а лишь смотрел на неё очень внимательно.
– Как тебя зовут? – спросила Илона, но мальчик опять не ответил. Наверное, боялся.
Чтобы расшевелить его, она улыбнулась и предложила:
– Хочешь, я куплю тебе сладкий пирожок? Если хочешь, то просто кивни. – Но мальчик вдруг захныкал, подошёл к ней и обнял за шею.
Илона тоже обняла его, взяла на руки, и в те мгновения, когда она стояла возле собора Божьей Матери и держала ребёнка, казалось, что исполнилась её молитва о том, чтобы Бог «послал дар». «Неужели этот ребёнок мой? Неужели мой?» – спрашивала себя Илона, чувствуя, как маленькие пальчики неосознанно теребят воротник её накидки, подбитой мехом. Она сильнее прижала к себе ребёнка и ощутила, как бьётся маленькое сердце.
Казалось, что все печали и утраты остались в прошлом. «Ты потеряла Вацлава, но нашла этого мальчика», – подумала Илона, но тут послышался голос какой-то женщины:
– Благодарю, госпожа. Благодарю, что нашли его.
Илона обернулась и увидела молодую горожанку, весьма опрятную, которая держала за руку маленькую девочку – очевидно, свою дочь.
– Он убежал, – продолжала женщина взволнованным голосом. – Я звала его, а он не откликался, и я не могла найти