масштабная поездка может оказаться весьма опасной для женщины, путешествующей в одиночку».
При мысли о том, что могло случиться с упомянутыми капитаном миссионерками, меня пробила ледяная дрожь. Будь Гуаякиль последним пунктом моей поездки, я бы так не беспокоилась – но ведь я совершенно незнакома была ни с Винсесом, ни с географией Эквадора вообще. Единственное, что я теперь знала – что этого убийцу (а теперь я полностью уверилась, что нападение на меня не было случайным) вполне мог нанять отцовский поверенный. Только он был в курсе, что я уже еду в Эквадор, и даже знал точную дату моего прибытия. В телеграмме адвокату Кристобаль упоминал «Вальбанеру», а как только мы прибыли на Кубу, отписался ему насчет «Анд».
На какой-то момент я даже всерьез задумалась над предложением капитана вернуться в Севилью.
Вот только что меня там ждет? Ни дома, ни семьи, ни даже шоколадной лавки. Мы продали все, что у нас было. Все мое имущество лежало в трех чемоданах. Я села на койке и включила на тумбочке лампу.
Чемоданы были сложены штабелем у стены. Я пока ни разу даже не задумывалась, как поступить с личными принадлежностями Кристобаля. Мне в натугу было бы тащить через всю незнакомую страну чемодан с его вещами, не имея на то весомой цели – просто из сентиментальности. Так что мне следовало раздать его одежду пассажирам третьего класса.
Кристобалю это решение пришлось бы по душе. Он всегда тяготел к благотворительности. Однажды я поймала его на том, как он кормил трех бродяг позади «шоколадницы». Его пиджаки и куртки то и дело необъяснимым образом пропадали, особенно в период дождей, после чего я замечала то одну, то другую его вещь на каком-нибудь нищем, пристроившемся у церковных ступеней. Кристобаль всегда говорил, что ему не много нужно, чтобы быть довольным жизнью. Что счастливым его делают не вещи, а сама жизнь и яркие впечатления.
Я открыла чемодан с его вещами. Брюки, жилеты, нижнее белье – все это покоилось аккуратными стопочками, как будто он только что сложил вещи и куда-то отлучился. Отдельно лежали галстуки-бабочки всевозможных размеров и цветов, которые я для него покупала. Таким Кристобаль был во всем – любившим порядок и предсказуемость. Я попыталась представить, как он бы поступил, если бы я, а не он, погибла на этом пароходе? Вернулся ли бы он в Испанию? Или отправился бы дальше, в глубь чужой, неведомой страны, дабы исполнить предсмертную волю жены? Впрочем, какое бы решение он ни принял, ему приходилось бы намного легче. Он был мужчиной – а значит, был в большей безопасности. Любой человек лишний раз подумает, прежде чем напасть на него. Мужчины по-любому лучше дерутся. Вот почему даже такой миролюбивый и интеллигентный человек, как Кристобаль, смог дать отпор злодею. Он оказался намного сильнее и крепче, нежели я могла подозревать. Я представила его плечи – намного шире моих, – его уверенную походку, настолько непохожую на мелкие осторожные шажки, которыми принято передвигаться женщинам…
И тут у меня в голове вспыхнула идея. Я достала из чемодана мужнины