что существует профессиональное выгорание. Оно есть в любых профессиях, но в актерской среде – особенно. Так вот, чтобы его избежать, и существуют такие вот паузы. И ничего в этом зазорного нет. А что касается вас, Валериан Тимофеевич, так именно вы как нельзя лучше подходите на пост художественного руководителя театра. И это не только мое личное мнение. Буквально вчера меня вызывали в Управление культуры, прежде всего, конечно, в связи с трагическим происшествием. Валентин Георгиевич прямо сказал, что найти замену Владиславу Григорьевичу будет нелегко. Да… Но потом мы с Валентином Георгиевичем имели продолжительную беседу уже на текущие темы. Жизнь продолжается, как говорится. Так вот, мы с Валентином Георгиевичем поговорили и о вас, Валериан Тимофеевич. Он очень положительно отзывался о вашей кандидатуре в плане продления контракта. И очень ценно также и то, что вы, повторюсь, не новичок, что вы являетесь человеком уже проверенным, так сказать. Но Расторгуев подчеркнул, что на должности худрука необходим человек, который будет досконально вникать во все. Понимаете, Валериан Тимофеевич, вникать буквально во все процессы. В том числе и в вопросы дисциплины. Почему-то Валентин Георгиевич отметил, что с дисциплиной в театре существуют проблемы. Он так и сказал. И, кроме того, высказал свое мнение, что общее падение дисциплины сыграло не последнюю роль в том, что Владислав Григорьевич был убит в своем кабинете. А если учесть, что незадолго до гибели Владислава Григорьевича у вас с ним были серьезные противоречия…
Трегубенков не договорил. Его прервал Владимирцев, причем довольно резко.
– Да хватит вам воду в ступе толочь, в конце-то концов! – вскричал он. – Вы мягко стелите, да жестко спать! Кстати, и покойный Дубовицкий тоже был хорош!
– Послушайте, имейте же уважение к ушедшему человеку! У вас нет ничего святого! – воскликнул Трегубенков.
– Я имею представление о том, что можно, а чего нельзя! – отрезал Владимирцев. – Да, о покойниках или хорошо, или ничего. Вот именно поэтому я и не конкретизирую свою позицию. Но ведь вам, как никому, хорошо известно, сколько моих проектов зарубил на корню ныне покойный Владислав Григорьевич! И подозреваю, что не без вашего участия!
– Ну, знаете, это уже слишком! Вы кидаетесь такими необоснованными обвинениями! – с возмущением воскликнул Трегубенков.
– Это вы кидаетесь необоснованными обвинениями! – не остался в долгу Владимирцев. – Я, по-вашему, получается, виноват в том, что Дубовицкий был убит! Я, оказывается, не следил за дисциплиной! А может, все-таки стоит спросить с ночных сторожей? Они ведь следят за порядком в здании театра. Кто проник ночью в театр и застрелил Дубовицкого? А, ладно! Можете и не продлевать со мной контракт! Обойдусь!
Послышался грохот, скорее всего, Владимирцев с шумом отодвинул стул. Я поспешила отойти от двери и вовремя. Дверь широко распахнулась, и из кабинета Трегубенкова буквально вылетел среднего роста мужчина лет тридцати пяти. Одет художественный руководитель театра был в фирменный джинсовый костюм.