в театре? – уточнил Трегубенков.
– Не только в театре. Я имею в виду, и в личной жизни тоже.
– Ну, по поводу личной жизни покойного Владислава Григорьевича я ничего определенного сказать не могу, мы все-таки не являлись друзьями-приятелями. А сплетнями и всякими домыслами я не интересуюсь. А что касается театра… понимаете, Татьяна Александровна, недоброжелатели имеются практически у любого человека, а уж если человек занимает достаточно высокое положение, то их наличие просто неизбежно. Пост директора театра Владислав Григорьевич занимает… занимал несколько лет. И проявил себя на этой должности очень грамотным руководителем. Причем во всех отношениях. Безусловно, Дубовицкий пользовался авторитетом у большинства сотрудников.
– У большинства, вы сказали, но не у всех? – решила я уточнить.
– Я полагаю, что хорошим для всех абсолютно быть нельзя. Всегда найдется кто-то, кто будет недоволен. Надо также учесть и то, что Владислав Григорьевич всегда был сам дисциплинированным человеком, и такого же отношения требовал и от других. Естественно, что были те, кому это не нравилось. В творческих коллективах ведь как? Всяких претензий к директору хоть отбавляй. Не нравится маленький гонорар, режиссер, балетмейстер, репетитор, да мало ли что еще. Зато к себе, любимому, требований – ноль целых. Можно прийти на спектакль, мягко говоря, не совсем в форме, можно не выучить слова арии и обругать ни за что ни про что суфлера или концертмейстера. Можно вообще не явиться на спектакль, придумав совершенно фантастическую историю. А Владислав Григорьевич строго относился к нарушителям дисциплины. Да, директором были недовольны. Наверное, недовольных Дубовицким можно назвать недоброжелателями, не знаю.
– Значит ли это, что в адрес директора поступали какие-либо угрозы от недовольных сотрудников? Вам известны подобные случаи? – спросила я.
– Нет, об этом мне ничего не известно. И я думаю, что вряд ли кто-нибудь в открытую, ну так, чтобы это стало общеизвестно, решился бы на открытый конфликт с директором. Я уже даже не говорю о том, чтобы кто-то из них мог совершить убийство. Нет, эти люди могут разве что только интриговать и заниматься подхалимством. Положительных героев они изображают на сцене, а в реальной жизни все происходит с точностью наоборот.
– Понятно. Скажите, Константин Владимирович, а у вышестоящего начальства не было нареканий к Дубовицкому? – спросила я.
– Вы имеете в виду наше Управление культуры?
– Ну, скорее всего, да, его. Ведь Дубовицкий, насколько я понимаю, подчиняется именно ему?
– Да, вы правы. Но Валентин Георгиевич Расторгуев – это начальник Управления культуры – и Владислав Григорьевич всегда находили общий язык. За все время работы в театре я не припомню случая, чтобы между ними возникали какие-нибудь конфликты.
– А не был ли в последнее время Дубовицкий чем-то озабочен или встревожен? – задала я следующий вопрос.
– Да нет… ничего такого я не замечал. Владислав Григорьевич, как всегда, был собран и полон