послал меня. Что происходит, Снежинка?
– Мы встали у кого-то на пути. Теперь… теперь нам нет места, Живец. От НБ не уйдешь даже ты.
На этот счет Дмитрий имел свое мнение, но промолчал. В версию причастности к делу НБ ему не верилось. Надо было продолжать борьбу за выживание, и Снежинка уже не была его союзником.
– Значит, больше этого знают только в верхах?
– Да, но туда ты не подберешься. Насколько я понимаю, удивительно много руководителей всяческих структур покидают Москву. Отправляются отдыхать… Это неспроста, просочились, наверное, слухи… Усилена охрана.
– Отиль тоже вчера убит?
– Нет.
Дмитрий едва не подпрыгнул:
– Продолжает работать?!
– Он исчез несколько дней назад. Просто исчез, и все. Это Терехин сказал.
Небо постепенно затягивало облаками, на скамью упала тень. Живец поднялся, поправил куртку.
– Мне пора. Ты остаешься?
– Да. – Снежинка опять полезла за конфетками. – Всю жизнь работала на правительство и общество и теперь не собираюсь от них бегать. Терехина прикончила, вот и хватит. Знаешь, если они захотят со мной поговорить, я все расскажу о нашем разговоре.
– Ладно… – Дмитрий на миг задумался, но не нашел причин что-либо скрывать. Пусть живет. – Прощай.
Она не ответила.
Они встретились на остановке Экспресса и пешком дошли до моста. Здесь дул ветер, разговаривать мешали проносившиеся машины. Плещеев все хотел спросить, точно ли это то самое место, но Отиль дважды не расслышал вопроса, и полковник махнул с досады рукой. Наконец дошагали до обзорной площадки, где толпились какие-то туристы, спустились вниз на пролет, и Отиль остановился.
Плещеев облокотился о железные, с облупившейся краской перила и посмотрел вниз, на реку. Отчего все время хочется плюнуть с высоты?.. Какой-то инстинкт из разряда лишних, позорных. Полковник сглотнул, повернулся к спутнику. У Отиля залихватски развевалась борода, в спокойном состоянии доходившая до пояса и в нижней трети раздваивающаяся. Широкое лицо, большой лоб с просторными залысинами, узкие глаза.
– Это то самое место?
– Примерно… Он найдет, не волнуйся.
– Я не волнуюсь… Чего уж теперь волноваться? Раньше надо было.
Внизу проплывала баржа – ресторан, толпой отплясывали какие-то старики в узких штанах и ботинках с высоким каблуком. Получалось не слишком лихо, мало кто успевал за музыкантами, рвущими струны.
– Блюз, – высказался Плещеев.
– Нет, рок-н-ролл. Клуб какой-то. Можно только позавидовать: сплошь мои ровесники, но я бы рассыпался.
– И везде так, – задумчиво проговорил Плещеев, провожая глазами баржу.
– Что именно?
– Твои ровесники. Мне иногда кажется, что я молодею, а ведь уже за пятьдесят. Город старится быстрее меня.
– Молодежь отправилась в теплые края, там веселее. Побережья, любовь-морковь… – В разговоре Отиль имел манеру смотреть