красавец!
Он пошел вдоль леса, вглядываясь в траву, – хотелось еще раз увидеть того желтоглазого с длинным беспокойным хвостом. Но природа подарила хищнику подходящий для охоты окрас, пройдешь в двух шагах и не заметишь. Крысолов задумчиво потер нос, прислушиваясь к чему-то внутри себя, остановился, потом пошел снова, резко изменив направление.
За кустами обнаружилось толстое раскидистое дерево, на нем пережидало жару семейство обезьян. Может быть, они и не были обезьянами, но внешнее сходство заставляло называть их именно так. Детеныш, вцепившийся в спину матери, встретился со взглядом Крысолова широко распахнутыми глазенками и немедленно заверещал. Меланхолично очищающий фрукт самец тут же влепил сыну затрещину. И правильно – чего орать-то? Идет мимо некая сущность, вот и пусть идет. Чужая она, странная.
Прежде чем шагнуть в глубокую тень, Крысолов снял шляпу и обмахнулся, еще раз оглядевшись. Здесь и в самом деле было очень хорошо. Прекрасный мир… Огромная бабочка уселась на плечо, зашевелила жвалами, царапая толстую кожу куртки. Он сдунул ее, усмехнулся.
– Кусачие бабочки – это лихо! Это смешно… Ну, я пошел. До встречи.
Шаг, другой – и остались позади кричавшие на сто голосов джунгли. И вот шелестят уже не только листья, но и шины, плачет не обезьяний, но человеческий ребенок… Крысолов продрался сквозь кусты и оказался перед сетчатым забором. Он пошел вдоль него, стараясь не отдать колючкам шиповника мешок и не изодрать зеленую куртку.
За забором виднелось невысокое здание, возле самого угла стояли двое юношей, а из окна на Крысолова подозрительно поглядывала пожилая женщина. Он добрался до асфальтовой дорожки и свернул направо, спустился по крутой лесенке. Вокруг высокие дома-ульи, воздух наполнен запахами асфальта, отработанного топлива, даже дыма. Запах цивилизации. Запах гнили. Впрочем, не так уж и плохо… По крайней мере чувствуется свежий ветерок, неподалеку вода.
Крысолов заметил лавочку у большой двери, ведущей в многоэтажное человеческое жилище, присел. Проходивший мимо мужчина, одетый только в подмокшие шорты, покосился на незнакомца с подозрением. Крысолов как мог широко улыбнулся ему, даже приподнял шляпу, потом достал из мешка трубку и табак. Всегда надо сначала осмотреться, а еще раньше – покурить.
Трубка, даже скорее, трубочка с очень длинным мундштуком вызвала недоверчивый взгляд еще одного аборигена. Этот только еще спешил на пляж, и шорты у него пока были сухие. Крысолов не обратил на него внимания, увлеченно набивая табак. Щепотку как ребенок, щепотку как женщина, щепотку как мужчина… Как следует утрамбовав зелье будто специально обточенным до нужной ширины пальцем, курильщик зажег длинную спичку.
У Крысолова все было длинным: руки и ноги, нос и пальцы, трубка и спички. Его наряд составляли высокие сапоги, куртка почти до колен, из мягкой, но прочной зеленой кожи, той же кожи штаны, зеленая тканая рубаха. Во дворе, по которому сновали редкие в этот час обитатели района, он выглядел куда более чужеродным, чем в джунглях. Но никто не сообщит