оказался слишком пьян, то ли сил не рассчитал. Волк понял, что уже не слышит и не видит никого, кроме девки, сидящей у него на коленях. Деваха была в соку: пышногрудая, полнобёдрая, с длинной густой косой и задорными глазами. Вот только зубы шибко кривые да серые, но если не улыбаться во весь рот, то и незаметно. Он готов уже был увести красавицу с собой, только поднявшись, с досадой отметил, что ноги еле держат. Пришлось оставить девку коротать ночь с другими.
Покачиваясь, дошёл он до своей избушки, и ловко забрался на чердак.
«Фьи-фить» – раздался над головой птичий посвист, – «фить-фьить».
– Завтра. Всё завтра, – отмахнулся Волк и повалился на солому.
4
Днём корчма пустовала: на огромную обеденную было всего три посетителя. Корчмарь с тоской прибирал мелкий сор, да протирал грязные столы. Влаксан потягивал пиво и нарочито вздыхал от похмелья: жизнь наёмника научила всегда прикидываться глупее и пьянее, чем есть.
– А что? Охота здесь как? – спросил он у корчмаря, когда тот подошёл к соседнему столу.
– Охота-то хороша, да не твоего ума это дело, – не оборачиваясь, проворчал корчмарь.
– Отчего же?
– Князь единолично распоряжается охотой. Не даст он тебе позволения в его лесах хозяйничать.
– Так и не даст?
Корчмарь замер и поглядел на Волка:
– Ты не гратич? – и, точно вспомнив что-то, махнул на него тряпкой и пошёл к другому столу.
– Ты, видно, с нашим князем не шибко знаком, – произнёс грузный мужик, что сидел у окна.
– И что с того?
– Ну, коли б угостил меня, я может, и научил бы тебя, о чём лучше не спрашивать в княжестве Брониимира.
Волк кивком указал мужику место за своим столом и крикнул:
– Хозяин, а принеси ещё пива нам с другом.
Корчмарь зло глянул на толстяка, торопливо устраивающегося возле Волка, и пошёл за пивом.
– Ты что, и правда, о нашем Брониимире не слыхал? Уж я думал, что все давно прознали, какого зятя замест себя оставил Ярош! Говорят, князь награйский осерчал на старшего сына, и женил его на дочке Яроша, чтоб подальше был. А Награй оставил меньшему. Слыханное ли дело! Вот Брониимир и обозлился на весь свет. Уж до того его норов суров! Коль поймает тебя, что помимо его ведома промышляешь – за руки к хвосту коня привяжет, да возьмёт с собой на охоту.
Пьянчуга мог и приукрасить, но Волк родился в Награе и знал, как опостылел там всем старший княжич. Пристрастный к охоте, девкам и вину, он выпил у людей больше крови, чем все войны, затеянные его отцом.
– Что молчишь? Думаешь, брешу? – хлопнул его по плечу мужик, – видят Духи, не брешу! За воровство он тут же руку рубит или на кол садит! Ух, что было в первый год, как Яроша не стало! В княжестве половины людей поубавилось: кто под казнь попал, а кто сбежал, пока здоров. Это он сейчас поутих. Год уже, поди, как Ярошна понесла. Он свой гонор усмирил, коли не доложат ему – не будет разбираться. А раньше: мать честная! Что творилось! Всё разузнавал, в объезд по городу верхом ходил, да дружину свою Чёрную отправлял.
– Ну-ну. Хорош! – замахнулся тряпкой на мужика корчмарь, –