литературного журнала уговорили Мануэля разместить статью о профессии писателя, приоткрыть завесу тайны и познакомить читателей с секретами мастерства. Свое эссе он назвал «Две пачки бумаги и упаковка ручек» – ведь это все, что нужно, чтобы создать роман. Ортигоса твердо верил в это и опирался на собственный опыт. Он знал, что желание творить продиктовано человеческой природой, потребностью души, внутренним голодом, который можно утолить, пусть и на время, только излив слова на бумагу. Но Мануэль столкнулся с жесткой критикой со стороны коллег-писателей. Как осмелился этот новичок, случайно попавший в профессию, давать советы? Разве количество проданных экземпляров не говорит о том, что он способен только на то, чтобы штамповать дешевые романы?
Уже позже, написав несколько книг и дав множество интервью, Ортигоса создал собственную творческую обстановку: комната с белыми стенами, уставленная книжными шкафами, стеклянный стол, на который падает свет из откидного окна и где стоит ваза с белыми орхидеями, тишина. Он окружил свою деятельность искусственным ореолом, прославляющим худшие пороки, помогающие писателю творить: алкоголь, наркотики, жестокость, разного рода эксперименты и неподобающее поведение.
На самом деле Мануэль верил в то, что неиссякающие источники, подпитывающие литераторов, – это беззащитность, порождающая уверенность, невзгоды, высекающие искру вдохновения, и презрительное отношение, дающее всходы в виде гордости. Но они работают лишь в том случае, если остаются скрытыми. Именно эти невидимые подземные реки или потоки бурлящей лавы заставляют писателя творить. Но они остаются тайными, а говорить о них вслух так же оскорбительно, как делать вид, будто автору нужен всего лишь хорошо освещенный рабочий кабинет, компьютер да совет доктора филологии.
Мануэль вынужден был признать, что вел себя как султан: занимал лучшую комнату в доме, работал за красивым, прекрасно освещенным столом, постоянно любовался орхидеями. А еще ощущал поддержку Альваро, который молча сидел и читал, пока Ортигоса работал. Идеальная счастливая атмосфера, которая сбивала с настроя и лишала вдохновения, стоило писателю оторвать взгляд от экрана и посмотреть вокруг. И все же он понимал, что без всего этого можно обойтись.
Мануэль смотрел на белые листы бумаги и спрашивал себя, когда он успел забыть, что пищей для творчества становятся страдания, боль, невысказанные секреты. Искусство рождается, если ты способен чувствовать, но не демонстрировать свои эмоции другим, обнажать душу и не казаться при этом вульгарным.
Ортигоса подошел к столу. Тело быстро теряло тепло после душа, и полотенце, в которое он завернулся, уже становилось прохладным. Писатель вытянул руку и дотронулся кончиками пальцев до гладкой поверхности упаковок. Две пачки бумаги и ручка, больше ничего не нужно… Он вздохнул и отошел прочь.
Затем вытер запотевшее зеркало в ванной полотенцем и застегнул рубашку. Пора выходить. Мануэль надел один из новых пиджаков