поправила Мей.
– Точно. Но его юрист говорил о большом, просто огромном состоянии.
Секретарь пожала плечами:
– Да, можно сказать, что Альваро был весьма богатым человеком.
– Что ж, я знал, что дела у него идут неплохо, но даже не предполагал…
– Ты был занят другим. Путешествовал, писал книги…
«Занят другим…» Это что, упрек? Неужели он настолько оторвался от реальности? Закрывал глаза на очевидное? А окружающие считали его неинформированность не более чем чертой характера? Разве путешествия и книги – достаточное тому объяснение? Ортигоса попытался поразмышлять на эту тему, но сознание словно погрузилось в летаргический сон, настолько на него повлияла невероятная новость Мей.
– Мануэль, мне пора.
Он поднял глаза и увидел, что секретарь уже надела плащ и что-то ищет в сумке. Она протянула ему средних размеров ежедневник в черной обложке. Мануэль быстро схватил его и положил на столик, чтобы не видеть почерк Альваро.
– Я уже пролистала его, – сказала Мей. – Информация полностью дублирует электронный календарь. Но если не веришь, можешь посмотреть сам.
В ее голосе не было упрека. Осознание, что секретарь чувствует себя виноватой, одновременно разбивало ему сердце и дико раздражало. Мей снова принялась рыться в сумке, но на этот раз без особой цели. Она заметила, что Мануэль наблюдает за ней, и, отвернувшись к окну, прижала пальцем слезу, словно собиралась направить ее обратно, в уголок глаза. Писатель вдруг понял, что не знает, где она остановилась и как добралась до Луго.
– В каком отеле ты сняла номер?
– Ни в каком. Я возвращаюсь в Мадрид.
Ортигоса бросил взгляд на экран мобильного телефона.
– Но уже очень поздно. Если поедешь сейчас, то на месте будешь только в два часа ночи.
– После разговора с тобой мне стало не по себе. Я собиралась позвонить тебе, но поняла, что должна приехать и рассказать все лично. Я любила Альваро, и тебя люблю, и не хочу, чтобы ты считал меня предательницей.
Мануэля глубоко тронули ее слова. Тем не менее он продолжал сидеть на кровати и смотреть, как Мей роется в сумке, словно ища предлог, чтобы задержаться. Он хотел было встать и снова обнять ее, но решил, что пока не готов. Вместо этого сказал:
– Я не считаю тебя предательницей и благодарю за то, что ты приехала и все мне рассказала.
Неохотно принимая тот факт, что если Мануэль простит ее, то не сегодня, секретарь защелкнула замок сумки и повесила ее на плечо.
– Ну что ж, тогда я пойду.
Ортигосе стало ее жаль.
– Почему бы тебе не переночевать в Луго и не поехать завтра утром?
– Я никому не сказала, что уезжаю, даже мужу. Поддалась порыву… Повесила трубку и решила, что должна тебя увидеть.
Мей направилась к выходу, взялась за дверную ручку. Только тогда Мануэль встал с кровати.
– У меня пока мысли путаются. Но я хочу, чтоб ты знала: я тебе благодарен. Мы с тобой еще поговорим…