ты или нет, но я правда хочу помочь.
«Нет, неправда. Тебе просто любопытно, потому что ты была на Сайде и столкнулась с неизведанным, а твоя природа не любит нерешенных загадок».
Будто услышав ее мысли, Дионис ухмыльнулся:
– «Кажись цветком и будь змеей под ним»[8].
– Что ж, если у тебя больше нет вопросов…
– Подожди. Извини, сам не свой. – Он выдохнул, закрыв лицо руками, но сквозь неплотно сдвинутые пальцы Персефона по-прежнему видела лихорадочно блестящие глаза, следящие за ней. – Вот, как я вижу этот пазл. Семела веселится на вечеринке, пьет ту бурду, которую я намешал во внезапном творческом порыве…
Персефона вскинула голову:
– Случайно создал питье, переносящее в другое измерение? – Она коротко хохотнула. – Пардон, продолжай, продолжай.
Дионис, наконец, отнял руки. Она видела множество эмоций, сменяющихся на его лице, но не верила ни одной. Разве что едва различимой, но, несомненно, глубокой скорби, вот только что ее вызвало? Лишь смерть подруги или то, что из-за него она застряла на той стороне? «Экспериментатор хренов. Знал ведь, что может произойти, и все равно угощал нас этим дерьмом».
Калейдоскоп эмоций внезапно остановился на привычной кривоватой улыбке:
– Я ведь говорил о возможных последствиях, просто… Оставим дебаты об этичности произошедшего, хорошо? Прошу тебя.
Персефона пожала плечами, стараясь скрыть нарастающую тревогу.
– Она выпила это, – продолжил Дионис, растянувшись на подоконнике. – Пошла наверх. Я не был уверен, что напиток подействует, думал, будет просто очередная галочка в списке моих проебов. А потом сверил с записями, которые делал в пьяном угаре, и понял – да, это оно. Все сработает, ее сознание попадет на Сайд, вот только для этого организм должен оказаться на пределе возможностей. Проще говоря, она должна почти умереть. И я, как ты понимаешь, не рассчитывал, что эта… почти-смерть действительно наступит.
– Вот только она не почти умерла, Дионис! В ту ночь она правда умерла. Все видели ее тело, и у копов были основания для подозрения, что ей «помогли», – Персефона изобразила пальцами воображаемые кавычки, – упасть.
Он встряхнул головой, все еще продолжая полулежать на подоконнике, но его тело напряглось, как струна. Внезапно Персефону пронзила жуткая догадка: не мог ли он сам убить Семелу? Посмотреть, что будет, например. Или просто ради веселья.
Усилием воли она отогнала эту мысль и сосредоточилась на его речи.
– А почему я тогда вижу ее? Не так, как во сне. А так, как мы во время ритуала видим чудищ Тартара. Вроде понимаешь, что это нечто чужое нашему измерению, но при этом оно настоящее. И Семела тоже реальна.
Это было выше ее сил.
– Не хочу разрушать твои доводы, – Персефона вскинула руку, прерывая его, – но даже если ты не допился до белой горячки и сознание Семелы действительно живо, подумай еще раз. Допустим, ты найдешь ингредиент, который может сымитировать смертельную опасность для твоего организма