Книга слизи. Скользкий след в истории Земли. Сюзанна Ведлих

одиночества. Сама же она рассказывала, что любила писать рассказы и книги в постели, с пепельницей и крепким алкоголем под боком. Кровать была ее «лоном» (a womb of my own), ее исконным материнским телом. A womb of my own условно заимствовано от A Room of One’s Own – своей комнаты, которую Вирджиния Вульф, наряду с гарантированным доходом, считала необходимым условием для успешного творчества писательницы. Хайсмит, должно быть, чувствовала себя очень спокойно и уединенно в кровати, лежа в которой она придумывала убийц и смертоносных улиток. Уилсон рассказывает, что один из своих романов она воспринимала как девятимесячный плод в материнском теле литературного творчества. Настоящих детей Хайсмит, однако, не родила. В реальной жизни они были ей противны, а в творчестве выполняли лишь роль статистов.

      Иначе дело обстоит с мексиканской художницей Фридой Кало, потому что отсутствие детей наложило серьезный отпечаток на ее творчество. Ее картины пронизаны кровавой пустотой и сильной болью, в том числе связанной со многими неудачными попытками стать матерью. Тема продолжения рода, если не считать почти порнографического изображения секса и мифически прославленного материнства, зачастую игнорируется в искусстве, что является большим упущением. Не уделяется внимание и роли крови и слизи в женском теле, будь то менструация или роды. В связи с чем формируется наше неоднозначное отношение к этим двум жидкостям. «Кровопролитие всегда считалось уделом мужчин и актом геройства, начиная с кулачных боев как обрядов посвящения и заканчивая контактными видами спорта и разными баталиями, – пишет Синеад Глисон. – Женская кровь считается банальной, обыденной, даже нелепой, хотя от нее напрямую зависит продолжение жизни».

      Болезненная утрата способности к материнству у Кало отчасти заполняет эту нишу в искусстве, а в бестселлере Шарлотты Роше «Запретная территория»