отцу забирать меня из садика, через стол выговаривала Оксане Леонидовне своё мнение насчёт ушедших:
– Совсем охамели. Даже на поминки не пошли.
– Работа, – вступилась за них свекровь. – Не всех могут отпустить на целый день. В церкви и на кладбище было многу народу.
Тётя Катя насупилась и налила себе водки.
– А ты, молодец! – сказала она, смачно облизав губы. – Хорошо всё организовала. И Андреевич неплохо держится.
Оксана Леонидовна на всякий случай улыбнулась и поблагодарила её за участие.
На заднем конце стола разговоры стали громче. Наша с Ромкой классная руководительница, Татьяна Сергеевна, с трудом поднялась на ноги, откашлялась и заговорила. Я опустила голову и закрыла рукой глаза. Голос у Татьяны Сергеевны дрожал, она останавливалась после каждого предложения, делала вдох, собиралась с мыслями и продолжала снова. Речь её была путанной, но слова шли от сердца:
– Наташа росла доброй и ласковой девочкой. Внимательной, заботливой, умной. Сейчас мало таких. Любила книги. Любила животных и своего отца. Такая светлая, ранимая… Совсем юная. Всего девятнадцать лет, совсем недавно вышла замуж и… Несправедливо, что её жизнь оборвалась так рано. Так не должно быть. Не должно быть… Этот мальчишка, он…
Чья-то полная кутьи тарелка упала на пол и со звоном раскололась на мелкие осколки. Последние слова Татьяны Сергеевны потонули в ругательствах и причитаниях. Опустившись на стул, она густо покраснела. Рис и изюм рассыпались по полу возле Ромкиных ног.
– Сейчас скажу, чтобы убрали, – Оксана Леонидовна засуетилась, подзывая официантку, которая уже несла салаты.
Я бросила взгляд на стол рядом с Ромкой. Кутьи рядом не оказалось. Оксана Леонидовна побледнела. Ладони Ромки до падения тарелки лежали на коленях, а теперь плавно переместились на стол, сжавшись в кулаки.
– А что вообще с этим уродом? – спросил неожиданно Костя, лучший друг моего мужа.
– Я читала, – робко ответила Юля, – что он отсидел в СИЗО сорок восемь часов, а потом его отпустили.
– Не в СИЗО, а ИВС, – поправила мою подругу девушка Кости, – в изоляторе временного содержания. Сейчас он под домашним арестом. Извинился хоть?
Оксана Леонидовна приложила руку к щеке. Она изо всех сил старалась не показывать нервного напряжения, но барабанящие по столу пальцы выдавали её с головой.
– У них богатая семья, – подключился к разговору кто-то из моих однокурсников. – Магазин, автомойка, квартиры сдают. Небось уже деньги Николаю Андреевичу предлагали?
– Деньги мне никто не предлагал! – Голос отца зазвучал как гром среди ясного неба. Я и забыла, что он умеет так разговаривать.
– Давайте о Наташе поговорим, – Оксана Леонидовна почти умоляла собравшихся, – всё это потом. – Моя невестка была удивительной. Так любила детей и…
Я не слушала, впервые задумавшись о парне, сбившем меня. Кто он и что из себя представляет? Я даже имени его не знаю. Только возраст да марку машины.