или: «Ложись, дубина!» – а скажешь – ох, не желаю тебе, что тогда с тобой приключится.
Взял Антуон палку и говорит:
– Истинно, вырос у меня зуб мудрости, уж больше я не мальчик и знаю, во сколько пар трех быков запрягают. А кто теперь над Антуоном вздумает посмеяться, тому легче свой локоток поцеловать.
Орк ему на это отвечает:
– Мастера по делу судят. Говорить много женщине пригоже, а мужчина делом хорош[48]. Поживем – увидим. Ты парень не глухой: я сказал, а ты слыхал. Вовремя остеречь – наполовину сберечь. А теперь ступай, да гляди в оба.
И еще не окончил орк свои наставления, как Антуон уже поспешил к дому. Но и полмили еще не одолел, как не стерпел зуда любопытства и сказал палке: «Поднимайся, дубина!» И в один миг с волшебным словом свершилось новое чудо. Палка, будто у нее внутри сидел чертенок, как вскочит да как начнет охаживать бедного Антуона по спине и по ребрам! И сыпались удары, как дождь с ясного неба, – один другого не дожидался. Бедняга, видя, что палка скоро отделает его как сафьяновую кожу, вскричал: «Ложись, дубина!» Тогда только палка и перестала полосовать ему спину вдоль и поперек.
Пройдя такое доброе обучение за собственный счет, Антуон воскликнул:
– Правду говорят: кто задом пятится – тот ногу подвернет. Клянусь, на этот раз я уж своего случая не упущу. Поспешу, однако, пока не лег еще спать тот, кому сегодня предстоит веселый вечерок!
Так приговаривая, вскоре дошел он до прежней гостиницы, где был принят с величайшими на свете почестями, ибо знал гостинник, сколько доброго сала можно из этой свиньи вытопить. Антуон ему говорит:
– Возьми да сбереги мне эту палку. Но смотри не говори ей: «Поднимайся, дубина!» – потому что опасное это дело. А не послушаешься, то не жалуйся потом на Антуона, не виноват я буду в твоей беде.
Гостинник, безмерно обрадованный третьей удачей, напичкал его до отвала всякими кушаньями и дал ему увидеть дно у кружки. И когда отвел его, еле стоящего на ногах, в спальню, сам побежал туда, где положил палку, да и жену с собой позвал, чтобы показать ей новый счастливый праздник. И, полный благих надежд, сказал палке: «Поднимайся, дубина!» И начался для них праздник: так стала она углаживать им бока – там треснет, а тут хрястнет, – такой показала им вход и выход с пушечным салютом, что, видя себя в самом горьком положении, оба, и муж, и жена, неотступно преследуемые палкою, побежали будить Антуона, умоляя его о пощаде.
Антуон, видя, что все вышло как задумано и макаронина легла, как ей подобает, к сыру, а капустный кочешок[49] – к салу, говорит:
– Не дождетесь вы пощады. Так и помрете под палкой, коль все мое обратно не вернете.
Тогда гостинник, которого хорошенько уже растолкла волшебная палка, закричал:
– Возьми что хочешь – и свое, и мое, только избавь от проклятого этого битья мои лопатки!
И чтобы удостоверить Антуона, выдал ему тут же все, что увел у него обманом. Заполучив то в руки, Антуон приказал: «Ложись, дубина!» – и она приземлилась