так орать? Как зовут?
– Сёма, – откозырял он. – Обер – лейтенант.
– Прям обер и прям лейтенант?
– Прям – прям, – мрачно отшутился незнакомец. – Можно просто, – Обер.
Понятно, за бравым выкриком Сёмы, за его выдуманным воинским званием скрывалась тайна его немецких предков. Первые дни учёбы в необычной школе разгадывать подобные загадки не очень-то и хотелось. Мальчуган в застёгнутом наглухо, потёртом пальто с поднятым воротником, на искусственном меху, этакий малолетний сторож отдельно взятого комнатного блока общежития, поначалу вызвал неприязнь, как нечто чужеродное, «тёмное», не из моей «светлой» жизни. Хотелось быстрее от него отвязаться, будто стряхнуть налипшую на новенький, школьный костюмчик грязную обёртку чужой конфеты.
– Рядовой, – отшутился я и назвал фамилию.
– Знаю. У тя батя лётчик.
– Пилот. В гражданской авиации – пилоты, в военной – лётчики. Отец так говорил.
– Понятно. Буду звать тебя «унтер-официрен». Или – «Унтер». Сойдёт?
– Нет, – и назвал своё имя.
– Унтер – лучше, – не унимался Сёма.
– Кому лучше? – мне надоело спорить с новым странным, назойливым одноклассником. Развернулся, молча, и ушёл.
Кличка «Унтер» не прижилась. Месяца три Сёма называл меня именно так. Я не откликался. Другие не обращали внимания. «Обер-лейтенант» в Сёме смирился и не смог мне придумать подходящей клички или прозвища.
Хулиган, проныра и непоседа, из посёлка Попеновка, пригорода тогдашнего Фрунзе – столицы Киргизской ССР, Валерка Колб успел в Летней школе прозвать меня Серым, производной от имени. Прозвище категорически не нравилось. Но яркость натуры надо ведь доказать жизнью, а не словами. С «серой» кличкой пришлось на время смириться.
Позже Сёма выдвинул своеобразную теорию о цветных мирах. Сам «обер-лейтенант», как он пояснил, был из «Серой зёмы». Из Серой, как я понял, зоны, земли, мира. Тогда я не знал, что «зёма», в народном сёмином сленге, означает ещё и земляк, земеля.
– Сёма из Зёмы, – пошутил я. – Понятно.
«Обер» фыркнул небрежно, оценил радушие и «незлобливость» «противника» и не обиделся.
– Может, из «зёмы» Серых, – уточнил он, задумался, не согласился сам с собой и совсем уж заморочился:
– Нет. Из «Серой зёмы» с Чёрной «подзёмой».
Он снисходительно, неприметно усмехался, когда Колб называл меня Серым. В доверительных беседах наедине предположил, что я – из «Оранжевой зёмы», где «красивные радуги», жёлтое солнце, «добрые люди» и тёплые, вкусные дожди.
Думаю, Сёма слышал известную тогда песню со словами, как мне помнится, «Оранжевое небо, оранжевые дети, оранжевые песни, оранжево поют». Отсюда его ассоциации относительно меня. Не стал спорить и возражать. Пусть будет так: я – из «Оранжевой зёмы».
В «Серой зёме», по мрачным рассказам «обер-лейтенанта», дожди были кислые-прекислые, прям «кисляндия»!