прислушаться. Замерла. Вдохнула, затаилась. Выдохнула едва слышно:
– Нет.
А Обыда вдруг ответила ровно и нисколько не зло:
– Ну и ладно. Всему своё время, почувствуешь ещё. А Тишину запомни. Услышишь такую снова – так и знай: конец близко.
– Что, поколдовала твоя девчонка? – перешагнув порог, осведомился Бессмертный.
Вуму́рт[15], отряхнув кафтан, прошмыгнул следом. Обыда сунула водяному полотенце, озабоченно покосилась на Кощея:
– Сильно было слыхать?
– Ещё как! – засмеялся Вумурт, вытирая лоб. – Русалки мои до сих пор дрожат.
– А вроде не дольше мига, – покачала головой Обыда, вытаскивая из-под стола сосновую лавку. – Садись, батюшка. А ты не мокри мне тут, еле плесень вывела с того раза!
Вумурт стыдливо улыбнулся и устроился на бочке с соленьями. Просительно протянул:
– Огурчиком дашь похрустеть, Обыдушка?
– Сейчас всё съешь, а зимой что твои русалки жрать будут? Водоросли сосать, ивняк глодать?
– Один огурчик, Обыдушка, голубка!
– Какая я тебе голубка, – фыркнула Обыда, ставя на стол чашки. На белой скатерти выросло широкое блюдо, наполнилось перепечами[16] с мясом. Рядом Обыда поставила плошку со сметаной. Вумурту, который уже вздумал пустить слезу, по носу ударил солёный огурец.
– Вот спасибо! – засвистел водяной и принялся обгладывать вялую шкурку.
– Только так и заставишь молчать, – вздохнула Обыда. – Ты зачем его с собой притащил, батюшка?
– Так жаловался, что русалки после Тишины никак отойти не могут, не поют, на цветы не смотрят. Пристал ко мне: пошли да пошли к яге, пусть какую мазь даст.
– Да какая мазь! Вся мазь с его склизких девчат стечёт, – хмыкнула Обыда. – А ведь всего-то нитку Ярина порвала.
– А сердцевина какая? – спросил Кощей.
– Да какая – обыкновенная самая. Жи́ла мышиная да колдовства чуток.
– Точно ли? Ничего не перепутала?
Обыда нахмурилась, замахнулась на Кощея:
– За дуру старую держишь? Я пока ещё ниток не пу…
Моргнула. Замерла. А затем, забыв про Вумурта, вовсю шуровавшего в бочке, бросилась к сундуку. Перебрала мотки и катушки, вытащила давешний клубок. Виновато произнесла:
– Ниточка из Идниной[17] тетивы. Вот что это было. Вот почему так долго порвать не могла, а я уж решила – совсем девочка бездарь.
– Я тебя за дуру не держу, – выждав, степенно ответил Кощей. – Сама знаешь, я тебя самой умной из всех яг считаю. Но, видно, отвыкла ты с Марийкой-то за мелочами следить.
Обыда промолчала. Невидящим взглядом посмотрела, как в прозрачном животе Вумурта булькают огурцы. Вздохнула.
– Да уж. С Марийкой-то хлопот почти не было.
– Поздно плакать, – икнув, влез в разговор водяной. Сыто развалился, опёрся о стену, потянулся к сушёным ландышам, висевшим на балке. Причмокнув, съел цветочек. – Привыкать надо к новой. У меня