он, в запале драки, не чувствует боли.
Бойцы они скорее злые, чем умелые, но духовитые, этого не отнять! У Левана явно сломан нос, да и ударов в голову он пропустил достаточно. У Кольки вся морда опухшая, в сечках, губы как оладьи… А кровищи у обоих!
Наконец, Леван исхитрился и подбил подсечкой ноги Кольки, опрокидывая парня на землю и падая следом. Но тот, извернувшись по-кошачьи, вцепился в застиранную фланелевую рубаху противника, в последний момент оказался наверху!
– Н-на… – начал вбивать Колька тяжёлые кулаки в лицо противника, – получи, сука!
Упавшего у нас добивать не принято, но в этот раз мы слегка помедлили, да и разнимать начали без особой охоты. Нет, а чего Леван хотел после пощёчин-то?! Как говорится – какой мерой мерите5…
Растащили… а сердобольный Ванька сбегал в бараки сперва за вёдрами, а потом к колонке, набрав два ведра студёной воды. Умывались и оттирались парни поодаль, старательно не глядя друг на друга, но ясно – ничего ещё не закончилось!
Они и так-то неровно друг к другу дышали, а уже теперь и подавно. Колька, он такой… сложно у него с дружбой народов складывается. Да и Леван не без греха – на всё через губу смотрит, да «У нас в Армении» норовит вставить, куда льзя и нельзя. С разных полей ягодки, но одинаково подпорченные…
Дальнейшие посиделки как-то не заладились, и мы, посидев и перекурив, обсудив драку и поведение каждого из её участников, разошлись с подпорченным настроением. Колька, кажется, что-то там изображал… но вот честно – надоел!
Вечно у него так – сперва руками размахивает и гадости говорит, а потом, нет бы подойти и извиниться, а он просто сопит издали, да посматривает, и вроде как само собой склеивается. А сейчас что-то и не клеится. Подойдёт, так и хорошо, а нет… да и чёрт с ним!
– Пришёл наконец, гулёна? – констатировал мать, высунувшись из общей барачной кухни в чаду прогорклого пара, – Когда ещё школа закончилась, а ты всё с дружками своими…
– А… – не договорив, она безнадёжно махнула рукой и вытерла её о передник, – да что с тобой говорить-то, неслухом?! Ладно, давай бросай портфель и дуй в магазин, я тебе список набросала. Да смотри, не задерживайся!
– Мишенька? – высунулась из своей комнаты подслеповатая баба Дуня, густо пахнущая нечистым старушечьим телом и лекарствами, – Ты в магазин, соколик? Купи мне, пожалуйста, хлебушка…
– Хлеб завтра завезут, баба Дуня, – рассеянно отозвалась мать, – вот завтра он его вам и купит! А сегодня я пироги затеяла, поделюсь с вами по-соседски!
– Пироги… – задумалась соседка, комкая морщинистые губы и обнажая дёсны с несколькими пеньками оставшихся зубов.
– С рыбой, – уточнила мать, краем передника утирая потный лоб.
Закивав мелко, баба Дуня втянулась в свою комнату, как черепаха в панцирь. Собственно, этого результата она и добивалась, ничего нового.
Обтерев ещё раз ноги о половик перед дверью, я зашёл в нашу комнату, кинул кепку в кучу грязного белья, и, зайдя в свой закуток,