устроена, никогда не знаешь, как она повернется.
Нам еще повезло по сравнению с другими. Мама моя была научена горьким опытом первой войны, и у нее в подвале всегда были и вода, и керосинка, и постель. Папа всегда ворчал на ее предосторожности, но мама отказывалась убирать свой «бункер».
Обстрел был страшный, все знали, что больница обстреливается, раненых некуда везти, все кругом побито осколками. Наверное, целились в воинскую часть по миротворцам, а мы же рядом живем – вот и нам попало.
Выехали мы, когда уже, собственно, все успокоилось. Надо было сменить обстановку срочно, спасти психику. Дети были во Владикавказе, они все время звонили, а мы боялись, что после звонков обстрел начинался мощнее. Все заметили такую закономерность. Потом к нам забежали ребята и сказали, чтобы, если мы включаем сотовый, то включать только один. И зарядка села, но перед этим пришла последняя смс от моей маленькой племянницы: «Вы еще живы»?
В какой-то момент было затишье, и я высунулась на разведку. Смотрю, бежит собака с дикой скоростью, завернула в наш переулок, нырнула во двор к нам, прыгнула в подвал – и прямо под кровать. И больше она оттуда не вылезала, пока все не стихло, а это был уже пятый день обстрелов. Вылезла и стала жадно пить воду из миски».
Многое пришлось пережить и жителям окрестных сел. 70-летняя Ольга Туаева ежится и прячет руки в карманы. «Все мои соседи убежали, – говорит она. – Они меня искали, но уже начали стрелять, и я в огороде пряталась. Они меня не нашли и сказали: „Оля умерла“. Я одна осталась.
По селу ездили пять танков и стреляли по домам. Я слышала, кто-то громко говорил по-грузински. Я лежала прямо в земле, как в могиле.
Подвала у меня нет, а в доме я боялась – если дом упадет, то меня никто не вытащит».
Марина Николаевна Бестаева, 66-летняя жительница села Тбет (Цхинвальский район Южной Осетии): «Мы поначалу не поверили, когда нам стали говорить, что некоторые села уже заняты. Мы вышли на улицу и вдруг увидели грузинских военных, почему-то поющих песни. Вместе с 73-летним мужем, маленькими внуками и невесткой мы спрятались в подвал двухэтажного корпуса, где помимо нас тоже прятались люди. Военные, заметив передвижения, тоже побежали к этому корпусу, окружили его и начали стрелять… Дети плачут, мы, женщины, плачем. В подвале стоит рев. Тогда я подумала: все, это конец… В общей сложности мы сидели в подвале три дня. Мы, взрослые, в том числе 80-летние старики, сидели на полу, дети от страха залезли в ящики. Думаю, ящики их и спасли. Одна женщина была тяжело ранена в ногу, истекала кровью, все время плакала от боли и просила нас: „Помогите“. Но я ничем не могла помочь.
Потом пустили по дому «Град». Стекла бьются, потолок подвала дрожит… Потом вроде поутихло. Когда вышли из подвала, в селе уже практически никого не было, все сгорело. Уже потом, когда мы приехали к родственникам во Владикавказ, я позвонила соседям, которые остались сидеть