Кормчий у каждого свой. Айна Голубева

или излишнего кровотечения не выдавала, операцию закончили по плану. Однако спустя несколько часов в ординаторскую ворвалась Васильева и закричала, что Лазарева выдала дыхательную недостаточность и умерла. Жихарев и анестезиолог Арзамасов потрясённо молчали.

      Потом было длительное и тоскливое расследование обстоятельств смерти пациентки, следствие и суд. Арзамасова осудили, поскольку было доказано, что он халатно отнесся к сбору анамнеза и анализов, в частности, им не был проведен анализ газового состава крови, понадеявшись на данные общих анализов.

      ***

      – Я не был в этом виноват, это хлеб анестезиолога подготовить пациента к анестезии, – медленно проговорил Вадим.

      – Ну не был – так не был – подозрительно легко согласился с ним проводник, – раз ты уверен, что на тебе нет ответственности, так и ладушки! Ты ж вообще с легкостью уговаривал себя, что ничего плохого не делаешь и действуешь исходя из лучших побуждений.

      – Почему виноват я? Я хорошо провел операцию, все, как в учебнике! – вскричал Вадим, вскакивая с земли.

      – Почему, почему…Потому что ты врач, ты был ее лечащий врач! Ты даже не спросил у анестезиолога про анализы, хотя знал, что пациентка в возрасте и имеет проблемы с легкими после перенесенной пневмонии. Да что там говорить, ты даже не узнал её вовсе.

      Вадим удрученно молчал. Он и вправду умел себя уговаривать, в тот раз он быстро убедил себя, что не виноват в смерти пациентки, что он правильно все сделал, а то, что не спросил про результаты анализов – так это анестезиолог виноват. Только теперь он понял, что виноват не меньше Арзамасова, а по совести говоря и больше, только исправить ничего нельзя было ни тогда, ни, тем более, сейчас.

      – Если бы я мог всё исправить, я бы исправил, но я не могу, теперь уже слишком поздно, я бы многое исправил! – проговорил Вадим, глядя на реку, слезы горели в глазах, но плакать было стыдно.