меня Крейн.
– Это сложно объяснить… – не глядя на него, говорю я. И молчу, но он не уходит.
– Выговорись, станет легче, – предлагает он мне. Я глубоко вздыхаю.
– Понимаешь… – начинаю я, пытаясь сформулировать свои мысли и чувства так, чтобы Крейн смог понять это, или, хотя бы, чтобы не посчитал меня выжившей из ума. – Я не могла спасти его тогда, я уже не могла ему помочь. Но его сердце – это часть него и оно живёт в другом человеке. Это… – перевожу я дух. – Это значит, что его смерть не была напрасной, он спас другому человеку жизнь. И Алекс, будто продолжает жить… В нём, – указываю я на мужчину, который несколько часов назад был на моём операционном столе. Глаз на Крейна не поднимаю. Вряд ли он сможет меня понять. А о том, что Алекс мёртв и этот человек не Алекс, я не хочу слышать.
– Мне очень жаль, – говорит он в конце концов с сочувствием, и уходит.
Я стою неподвижно какое-то время, а потом замечаю на тумбочке медицинскую папку пациента. Решаю посмотреть как проходил послеоперационный период и как приживалось сердце.
«Майкл Эванс» – произношу я мысленно его имя, глядя в документы.
– Ну, здравствуй, Майкл… – говорю я уже вслух, но самой себе.
– Здравствуйте… – раздаётся снизу, еле слышно, хриплый голос пациента.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Сознание к пациенту после наркоза возвращается волнами. Глаза то открываются, то снова закрываются. Через пару минут к нему приходит понимание, что он не дома, а в незнакомом месте. Он пытается подняться. Мониторы начинают пищать.
– Майкл, успокойтесь. Вы попали в аварию, вы в Медицинском центре Анны Арундел. С вами всё хорошо, – объясняю я ему спокойным голосом и аккуратно возвращаю его в лежачее положение. Тут заходит Крейн. Сразу начинает записывать показатели в карту.
– Сердце? – спрашивает пациент, заметно нервничая.
– С сердцем всё хорошо, – снова успокаивая его, отвечаю я. Заметное облегчение отражается на его лице, он успокаивается и ложится на подушку. А я продолжаю:
– Что последнее вы помните? Он задумывается.
– Я еду.... А потом… Будто удар… И… – он зажмуривается от воспоминаний, которые накатывают на него.
– Всё хорошо, – успокаиваю я его, и кладу руку ему на плечо. – Вы были в шлеме и хорошей экипировке. Из повреждений – перелом седьмого ребра, осколочное ранение селезёнки. Сейчас уже всё хорошо. «Можно сказать, ему повезло.» – заключаю я про себя. А в мысли ко мне приходит Алекс.
– Зачем я сел на этот чёртов мотоцикл? – сокрушается Майкл.
– У вас не было противопоказаний, вы могли вернуться к привычному образу жизни, – говорю я ему.
– Да я вообще не люблю мотоциклы! Не любил… – произносит Майкл, сначала раздражаясь, а потом, кажется, огорчаясь. Я смотрю на него непонимающе. – После операции это, как наваждение. Мимо проезжает байк и внутри все трепещет. Я держался несколько месяцев. Потом не выдержал. Пошёл на курсы, сдал экзамен. И вот я еду на мотоцикле. А внутри двоякое чувство – эйфория и страх. Я понимаю, что подвергаю себя