и появляется этический пафос метафизической ориентации: познать высшую силу и действовать в соответствии с ее ориентацией, устранить зло из мира, спастись от смерти и страданий, перестроить вселенную40.
Причем, в отличие от харизматиков социальных революционеров, этический пафос многих религиозных харизматиков носит не только назидательный, поучающий, но и эмоциональноэмпативный характер. Это глубоко отзывчивые, сострадательные натуры, и их эмансипационный пафос есть манифестация их искреннего душевно-чувственного резонанса, ответного альтруистического импульса. Хорошо известны «рыцари космической доброты» типа Будды, Иисуса, Св. Франциска Ассизского, православных подвижников, Матери Терезы, некоторых индийских гуру. Вместе с тем следует признать, что известная часть религиозных харизматиков достаточно специфически понимала доброту и спасение, часто трактуя их радикально вразрез с общепринятыми человеческими нормами: либо как чувственную вседозволенность, либо, напротив, как прямое физически-органическое искоренение самой возможности чувственности («убеление» скопцов).
Определившись с общей характеристикой религиозных харизматиков, указывающей на своеобразие направленности их жизненности, посмотрим, что определяет различия между ними, дающие нам богатый ассортимент «спасителей» и «Божьих людей».
Прежде всего, несколько слов о своего рода «половом детерминизме». Хотя известны многие примеры женской религиозно-подвижнической деятельности пророчиц, соратниц религиозных харизматиков, однако, насколько мне известно, достаточно редки женские фигуры среди основателей религий и культов41. По-видимому, следует согласиться с Вебером в его мнении, что «влияние женщин обычно сказывается только в усилении эмоциональных, истерических аспектов религиозности … она деклассированна в религиозном смысле»42.
У Вебера же мы можем почерпнуть важные социологические различения относительно основных фигурантов «божественной среды» гуру и спасителей. Он не отрицает очевидного и давно известного обстоятельства, что религия более всего нужна и распространена среди социально обездоленных (вспомним пресловутое «опиум народа») и что социальная или экономическая приниженность являются одной из существенных предпосылок возникновения религии. Все же главным он полагает другое. Он исходит из того, что «делают» религии особые люди, но для «делания» необходима какая-то минимальная квалификация: культурная, интеллектуальная развитость. Фундаментальным для религий обстоятельством является то, что в истории разные слои были носителями интеллектуализма и/или рационализации43. Причем это не только интеллектуализм социально и экономически благоденствующих классов: аполитичных аристократов, рантье, чиновников и интеллигенции, проблемы которых – «легитимация счастья» (самооправдание своего привилегированного положения), стремление к метафизическим потребностям,